— Спасибо, святой отец. — Она с благодарностью перекрестилась, ладони у неё вспотели, и склонила голову, чтобы получить его благословение.
— In nomine Patri et Spiritu Sancti, absolvo tuum. [27] — Он перекрестил её. — Молись за меня, дитя мое, — произнес он, словно подводя черту, и закончил обряд, мысленно уже начиная свой диалог с Малкольмом Струаном.
В вечерних сумерках Тайрер сидел, скрестив ноги, напротив Хираги в крошечной отдельной комнатке столь же крошечного ресторана, полускрытого домом сёи, деревенского старосты. Они были единственными посетителями, и для Тайрера это был первый настоящий японский ужин, которым его угощал японец. Он успел проголодаться с обеда и теперь был готов отведать что угодно.
— Спасибо, что пригласить меня, Накама-сан.
— Это удовольствие для меня, Тайра-сан. Позвольте сказать, что ваше произношение становится лучше. Пожалуйста, кушайте.
На низком столике, разделявшем их, прислужница расставила много маленьких тарелочек с различными блюдами, и горячими, и холодными, на красивых лакированных подносах. Панели-сёдзи, татами на полу, маленькие раздвижные окна, открытые сгущавшимся сумеркам, масляные лампы, дающие приятный мягкий свет, цветочная композиция в углу. Рядом с их комнаткой находилась ещё одна такая же, а снаружи этих двух — остальной ресторан, с виду обычный коридор со скамеечками по бокам, выходивший в переулок рядом с главной улицей деревни, жаровня с углями для приготовления пищи, бочонки с саке и пивом, повар и три прислужницы.
Хирага и Тайрер сидели, ослабив пояса, в свободных кимоно, предназначавшихся для сна и отдыха, — Тайрер наслаждался этим непривычным для него комфортом, Хирага же с облегчением скинул с себя европейскую одежду, в которой проходил весь день. Оба вымылись, и им сделали массаж в бане неподалеку.
— Пожалуйста, кушайте.
Тайрер принялся неуклюже орудовать палочками. В Пекине в посольстве ему отсоветовали пробовать любую китайскую пищу: «…если только вам не хочется отравиться, старина. Эти содомиты и в самом деле едят собак, пьют змеиную желчь, вылавливают из супа насекомых, любых, и все до одного верят — нет, это поразительно! — что если оно спинкой смотрит в небо, значит, его можно есть! Брр!»
Хирага показал ему, как правильно держать палочки.
— Вот.
— Спасибо, Накама-сан, очень трудно. — Тайрер рассмеялся. — Толстый нет стану кушать этими.
— Я не стану толстым, кушая ими, — подсказал Хирага. Он ещё не устал поправлять ошибки Тайрера, обнаружив вдруг, что ему нравится учить его. Тайрер оказался способным учеником, обладавшим поразительной памятью и веселым нравом, и был очень важен для него самого: неиссякающий источник информации.
— А, извините: я не стану толстым, кушая ими. Что эти… прошу прощения, что это за еда?
— Это то, что мы называем темпура, — рыба, обжаренная в жидком тесте.
— Прошу прощения, что есть «жидкое тесто»? — Тайрер внимательно выслушал Хирагу, не понимая многих слов, но уловив суть, точно так же, как и его учитель, он был уверен в этом, пропускал английские слова. Мы больше говорим по-английски, чем по-японски, подумал он, морщась про себя, но ладно. Накама великий учитель, и мы, похоже, прекрасно все устроили: без него меня бы здесь не было, вероятно, даже не было бы в живых, и уж конечно я никогда не приобрел бы такого лица, какое имею теперь в глазах Марлоу, Паллидара и Крошки Вилли Винки, не говоря уже о той бесценной информации, которой он меня снабжает. Тайрер улыбнулся. Ему доставляло удовольствие, что он мог теперь в мыслях называть сэра Уильяма его прозвищем, а ведь всего несколько дней назад он дрожал при одном упоминании о нем. — О, теперь я понимаю. Жидкое тесто! У нас тоже есть жидкое тесто.
— Нравится вам эта еда, Тайра-сан? — спросил Хирага, переходя на английский.
— Да, спасибо. — Когда мог, Тайрер всегда старался отвечать по-японски. — Благодарный за все, массаж, ванна, теперь копой, простите, теперь покой и радость.
Некоторые блюда показались ему поразительно вкусными, темпура и якитори, маленькие, на один укус, кусочки курицы, поджаренные на огне, со сладковато-соленым соусом. Анаго оказалось жареным угрем с теплым сладко-острым соусом, который ему особенно понравился. Суши, ломтики сырой рыбы различного цвета и текстуры на маленьком колобке из риса, ему поначалу было трудно заставить себя проглотить, но когда он макнул их в таинственный соленый соус, называвшийся сой или соя, они стали вполне съедобными. В конце концов, подумал он, отец советовал мне пробовать все: «Сын, раз уж ты настаиваешь на этой драматичной идее стать переводчиком японского языка, я советую тебе с головой погрузиться в их образ жизни, есть то, что они едят, и так далее — не забывая, что ты английский джентльмен, имеющий определенные обязанности и свято чтущий долг перед короной, империей и Господом Богом…»
Интересно, что бы сказал старик про Фудзико. Она, несомненно, часть их образа жизни. Лицо Тайрера внезапно осветилось улыбкой, и он показал палочкой.
— Что это?
— О, простите, Тайра-сан, это плохая манера показывать тонким концом палочки. Пожалуйста, пользуйтесь другим концом. Это васаби. — Прежде чем Хирага смог остановить его, Тайрер подхватил горошину зеленой пасты и съел её. Тут же во рту у него вспыхнул настоящий пожар, он беспомощно охнул, из глаз хлынули слезы, он почти ослеп. Со временем пламя улеглось, он протер глаза, тяжело дыша.
— Мой Бох, — произнес Хирага, копируя Тайрера и стараясь не рассмеяться. — Васаби не кушать, просто к'расть ма'рен'кий — простите, с'рово очень трудный мне — просто к'расть немного в соя, де'рать острый.
— Моя ошибка, — выдохнул Тайрер, у которого на миг перехватило горло. — Мой Бог, эта штука смертельна, хуже, чем чили! Следующий раз я осторожный.
— Вы очень хороший д'ря че'ровек, который начинает, Тайра-сан. И вы учите японский тоже быстро, очень хорошо.
— Домо, Накама-сан, домо. То же и у вас с английским. — Довольный комплиментом японца, Тайрер сосредоточился на том, чтобы как можно ловчее управляться с палочками. Следующий кусочек, который он попробовал, был тако, нарезанные щупальца осьминога. Ему показалось, что он жует осклизлую резину, хотя он добавил немного сои и васаби. — Это очень вкусно, мне это очень нравится.
Я умираю от голода, думал он. Я бы съел ещё тройную порцию этого цыпленка, ещё одну чашку риса, ещё два десятка этих креветок-темпура, а Хирага ест как младенец. Ладно, зато меня угощает самурай, ещё и недели не прошло, как он помог нам выбраться из миссии в Эдо без международного инцидента, и неполных шесть недель с того дня, когда я впервые встретил Андре, а я уже немного говорю на японском, уже знаю об их обычаях больше, чем многие из торговцев, которые живут здесь с самого начала. Если так пойдет и дальше, через несколько месяцев меня официально назначат переводчиком и я получу шанс рассчитывать на официальное жалованье: четыреста фунтов стерлингов в год! Ура, или банзай, как воскликнул бы японец. При нынешнем обменном курсе я вполне могу позволить себе ещё одну лошадь, но прежде…