Горнт достал платок и промокнул лоб, и Анжелика почувствовала слабость и дурноту при мысли о силе своей противницы — если даже Горнт так покрывается потом при упоминании о Тесс, что же Тесс сделает с ней?
— Так она стояла некоторое время, а потом её взгляд упал на меня. Поразительно, как такая женщина может вдруг показаться такой… такой высокой. И твердой. Твердой в одну минуту, мягкой в другую, но всегда начеку. Мне пришлось изо всех сил напрячь ноги, которые чуть сами по себе не направились к выходу; я огляделся, притворяясь, что боюсь, как бы нас не подслушали, и скороговоркой выпалил, что мне тоже страшно жаль, Малкольм действительно был моим другом, что и вы были его другом и именно благодаря вам я стою перед ней, поскольку у меня есть информация, которая способна разорить Тайлера и Моргана Броков. Едва я произнес «разорить Тайлера», как все безумие разом оставило её, по крайней мере этот наводящий ужас огонь погас в ней, она села в кресло, по-прежнему не сводя с меня взгляда, и после долгого молчания спросила: «Какая информация?» Я сказал, что приду завтра, но она повторила — это был словно удар кинжала: «Какая информация?» Я изложил ей голую суть… Извините, Анжелика, могу я чего-нибудь выпить? Только не шампанское, виски, бурбон, если у вас есть.
Она подошла к буфету и налила ему бурбона и воды себе, а он тем временем продолжал:
— На следующий день я принес ей половину информации и оставил у неё. Она…
— Погодите… она была такой же, как и накануне?
— И да и нет. Спасибо, ваше здоровье, долгих и радостных вам лет. — Он сделал большой глоток, и у него перехватило дыхание, когда крепкий напиток обжег гортань. — Спасибо. Когда я закончил, она посмотрела на меня, и я подумал, что у меня ничего не вышло. Чёрт, эта женщина пугает, я бы не хотел быть её врагом.
— Но я её враг? Mon Dieu, Эдвард, скажите мне правду.
— Да, вы её враг, но пока это не имеет значения, позвольте, я продолжу. Я…
— Вы передали ей мое письмо?
— О да, извините, что забыл упомянуть об этом. Я сделал это в первый же день перед уходом, в точности как мы договорились, ещё раз подчеркнув, что это была ваша идея, я тогда сказал ей, что, поскольку договоренность у меня была с Малкольмом, с тайпэном, а он мертв, я посчитал сделку несостоявшейся и собирался вернуться в Шанхай, чтобы ждать назначения нового тайпэна. Но вы разыскали меня и стали умолять отправиться к ней, говоря, что это мой долг перед моим другом Малкольмом, что он под секретом рассказал вам о моем предложении — не посвящая в подробности — и вы были уверены, что его желанием сейчас было бы, чтобы эта информация попала к его матери как можно скорее, что я должен сделать это без промедления. Поначалу я не хотел ехать, но вы умоляли и сумели убедить меня. И вот я приехал благодаря вам, и вы попросили меня передать ей письмо. Я передал его.
— Она прочла его при вас?
— Нет. Это было в первый день. На следующий день, во время нашей встречи на рассвете, после того, как я передал ей часть информации, она задала мне много вопросов, умных вопросов, и попросила вернуться после заката, опять же через боковую дверь. Я пришел. Она тут же заявила, что материалы представлены не полностью. Я ответил ей, да, разумеется, нет никакого смысла показывать все, пока я не буду знать, насколько серьезно она к этому отнесется — была ли она по-настоящему заинтересована, как Малкольм, в том, чтобы разорить Броков? Она сказала «да» и спросила, почему я добиваюсь того же, в чем заключается мой интерес.
Я выложил ей все как есть. Всю историю про Моргана, всю правду. Я хотел пустить по миру именно Моргана, если вместе с ним разорится и его отец, что ж, я не имею ничего против. Я не упомянул, что это делало её моей сводной тетей, ни разу за все встречи, как и она тоже. Ни разу. Она только задавала вопросы. После рассказа о Моргане я ожидал, что она скажет что-нибудь, ну, что ей очень жаль или что это так похоже на Моргана — в конце концов, он был её братом. Ничего. Она не сказала ни слова, подробно расспросила меня о моей договоренности с Малкольмом, и я передал ей контракт. — Он допил виски. — Ваш контракт.
— Ваш контракт, — поправила она на грани срыва. — Как вы должны ненавидеть её, Эдвард.
— Вы ошибаетесь, во мне нет ненависти к ней, мне кажется, я понимаю, что она жила на нервах. Смерть Малкольма разорвала её на части, как ни пыталась она скрыть это и подняться выше своего горя. В этом я уверен. Малкольм заключал в себе будущее «Благородного Дома», теперь перед ней хаос, её единственный луч надежды — это я и мой план, балансирующий, кстати, на самой грани законности даже в Гонконге, где закон растягивают, как нигде более. Вы позволите? — спросил он, беря в руки бокал.
— Разумеется, — ответила она, размышляя о нем, задавая себе массу вопросов.
— Она внимательно прочла контракт, потом поднялась с кресла и стала смотреть на гавань Гонконга; с одной стороны, она казалась хрупкой, с другой — твердой как сталь. «Когда я получу остальные материалы?» — спросила она, и я ответил, что сейчас, если она согласится на эту сделку. «Я согласна», — сказала она, села и поставила на контракте свою подпись и печать, пригласив личную секретаршу в качестве свидетельницы, потом приказала ей запереть все и выйти. Она…
— Она так и не упомянула мою свидетельскую подпись.
— Нет, хотя, как вы и предсказывали, она сразу же её заметила, в этом у меня, чёрт побери, нет сомнений. Так вот, я провел с ней около четырех часов, помогая ей разобраться в этом лабиринте документов и копий документов, не то чтобы она особо нуждалась в помощи. Потом она аккуратно сложила их в стопку и стала расспрашивать меня о происшествии на Токайдо, о Малкольме, вас, Макфее, Тайрере, сэре Уильяме, Норберте, о том, что Морган и Тайлер говорили мне в Шанхае, о моем мнении о вас, о Малкольме, он ли преследовал вас, вы ли преследовали его, ничего не говоря от себя, вопросы, ещё вопросы, избегая моих — ум у неё острый, как меч самурая. Но я клянусь Господом Богом, Анжелика, всякий раз, когда в разговоре всплывало имя Моргана или Старика Брока, всякий раз, когда я указывал ещё на один трюк, который позволяли проделать эти бумаги, или предлагал ещё одну колючку, которая вопьется в их империю, Тесс едва слюни не пускала.
По телу Анжелики пробежала дрожь.
— Есть ли… есть ли шанс на мирную договоренность со мной, как вы думаете?
— Я думаю, да, позвольте я изложу все по порядку. Она снова спросила, был ли контракт, подписанный Малкольмом, по-прежнему достаточным для меня вознаграждением. Я ответил утвердительно. Она сказала: «Завтра я заменю его более юридически правильным документом, подписанным и заверенным, как и оригинал. А теперь о последнём деле на сегодня, мистер Горнт. Что мне следует дать этой женщине?» Анжелика, я сказал ей, что меня ни о чем не просили, вы лишь хотели, чтобы чаяния и надежды вашего мужа стали ей известны, и что, если они окажутся полезными, я уже говорил ей, что вы ничего не знаете о содержании документов, это будет для вас достаточной наградой.
— Вы упомянули это слово «муж»? Она ничего не возразила?