— Над великаном гайдзином, государь, я увидела его во дворе и подумала, что вижу перед собой ками — даже двух, господин, второй — с желтыми волосами и голубыми глазами, как у сиамского кота. И-и-и-и, государь, я не могла не рассмеяться. Вообразите только, голубые глаза! Чай свежий? Последнего урожая, как вы приказывали. Пожалуйста, не хотите ли чего-нибудь поесть?
— Позже, — сказал он и отпустил её, чувствуя себя спокойнее: её добродушное настроение было заразительно. — Абэ, они во дворе? Что происходит?
— Пожалуйста, извините меня, государь, я не знаю, — ответил Абэ, все ещё в ярости от того, что вчера Андзё приказал им всем удалиться. — Капитан телохранителей тайро появился только что и приказал… приказал мне доставить их обратно в Канагаву. Как мне поступить, государь? Вы, разумеется, сначала захотите увидеться с ними.
— Где сейчас тайро Андзё?
— Я знаю только то, что этих двух гайдзинов следует доставить в Канагаву, государь. Я спросил у капитана, как прошел осмотр, а он нагло поинтересовался: «Какой осмотр?» — и ушел.
— Приведи гайдзинов сюда.
Вскоре раздались тяжелые шаги, шаги чужеземцев. Стук в дверь.
— Гайдзины, государь. — Абэ шагнул в сторону и знаком предложил Бебкотту и Тайреру войти, потом опустился на колени и поклонился. Они поклонились стоя. Оба были небриты и явно устали. В следующий миг один из стражей у двери гневно толкнул Тайрера на колени, отчего тот растянулся на полу. Второй попробовал проделать то же самое с Бебкоттом, но доктор увернулся с невероятной для такого гиганта быстротой, схватил его за одежду у горла, одной рукой поднял в воздух и ударил спиной о каменную стену. Секунду он удерживал на весу безжизненное тело, потом дал ему мягко съехать на пол.
— Гомэн насай, Ёси-сама, — небрежно произнес Бебкотт посреди потрясенного молчания, — но этим недоумкам не стоит цепляться к гостям. Филип, будьте добры, переведите это и скажите, что я не убил его, хотя у этого бедолаги-грубияна с неделю будет болеть голова.
Остальные самураи вышли из оцепенения и схватились за мечи.
— Нет! — приказал Ёси, взбешенный поведением гайдзинов и в ярости на стражников. Они застыли на месте.
Слабея от страха, Филип Тайрер поднялся, не глядя на неподвижное тело, и сказал на своём чужом для их уха, запинающемся японском:
— Пожалуйста, извинить, Ёси-сама, но Доктор-сама и я, мы кланяемся как чужеземный обычай. Вежливо, да? Не хотеть зла. Доктор-сама говорит: пожалуйста, извинить, человек нет мертвый, только… — он попытался вспомнить слово, не смог и показал на свою голову: — болеть, одна неделя, две.
Ёси расхохотался. Напряженность в комнате пропала.
— Уберите его. Когда он очнется, приведите обратно. — Он махнул рукой, приказывая остальным занять свои места, и предложил англичанам сесть напротив него. Когда они неуклюже устроились на татами, он спросил: — Как себя чувствует тайро, как прошел осмотр?
Бебкотт и Филип тут же ответили простыми словами и жестами, о которых договорились заранее, объяснив ему, что осмотр прошел хорошо, что у тайро была плохая грыжа — с разрывом, — что Бебкотт смог помочь снять боль с помощью бандажа и лекарства, которое нужно будет изготовить и принести из Поселения, что тайро согласился встретиться с Бебкоттом опять через неделю, чтобы тот наложил бандаж и принес результаты анализов. А пока он дал ему лекарство, которое значительно уймет боль и поможет ему заснуть.
Ёси нахмурился.
— Эта «гры-за», она постоянная?
— Доктор-сама говорит, что…
— Я знаю, что доктор говорит через вас, Тайра, — резко оборвал его Ёси, раздосадованный тем, что услышал, — просто переводите его слова, без церемониальных титулов!
— Да, государь. Он говорит, болезнь пос-тоян-ная, — новое для него слово. — Тайро Андзё нужно… нужно лекарство всегда останавливать боль, все время, прошу прощения, каждый день, и тоже каждый день носить этот бандаж. — Тайрер произнес слово по-английски и руками показал, как выглядит пояс и где он надавливает на живот. — Доктор думает тайро-сама хороший, если есть уход. Нет может… не может сражаться, легко владеть мечом.
Ёси помрачнел, результаты получались неутешительные.
— Сколько… — Он замолчал и махнул рукой телохранителям, чтобы они вышли. — Ждите снаружи. — Абэ остался. — Ты тоже. — Капитан неохотно закрыл за собой дверь. — Ёси сказал: — Мне нужна правда: сколько он ещё проживет?
— Это только Бог говорить.
— Ха, боги! Сколько, доктор думает, тайро ещё проживет?
Бебкотт колебался. Он ожидал, что тайро прикажет ему не говорить с Ёси, но как только он рассказал ему о грыже и лекарстве и дал ему немного своей настойки лауданума, которая почти сразу же прогнала боль, тайро довольно хмыкнул и поощрил его передать Ёси «добрую весть». Но грыжа была лишь частью проблемы.
Его более полный диагноз, тот, которым он не поделился ни с Андзё, ни с Тайрером, не желая выносить суждение раньше, чем будут исследованы образцы мочи и кала, чем он посоветуется с сэром Уильямом и проведет вторичный осмотр, заключался в том, что он боялся опасного разложения кишечника от неизвестных причин.
Физический осмотр занял всего около часа, словесные расспросы — много часов. В свои сорок четыре года Андзё был в плохом состоянии. Гнилые зубы, рано или поздно они неизбежно дадут заражение крови. Болезненные реакции на осторожное ощупывание желудка и внутренних органов, явные перетяжки внутри, очень увеличенная простата.
Большая часть его диагностических проблем была связана с тем, что он и Филип недостаточно бегло говорили по-японски, потому что пациент был нетерпелив, пока не доверял ему и не спешил откровенно делиться симптомами или чем-то, что могло бы послужить ключом к постановке диагноза. Потребовалось много времени и кропотливых расспросов, прежде чем он смог установить, что этот человек, вероятно, страдает запором, испытывает трудности с мочеиспусканием и не в состоянии удерживать эрекцию — последнее, похоже, заботило его больше всего, — хотя Андзё лишь пожал плечами и не признал прямо ни одного симптома.
— Филип, скажите князю Ёси, что, по-моему, он проживет примерно средний срок для человека в его состоянии и того же возраста.
К Тайреру вернулась его головная боль, которая усиливалась ещё и тем, что ему отчаянно хотелось хорошо справиться со своей работой.
— Он жить примерно так же, как человек такого же возраста.
Ёси задумался над этими словами, тоже понимая все сложности обсуждения тонких вопросов на чужом языке при неполном соответствии перевода тому, что говорилось. Следовательно, его вопросы должны быть простыми.
— Спросите: два года, три года, один год? — Он внимательно наблюдал за Бебкоттом, не за Тайрером.
— Трудно сказать, государь. Через один неделя, возможно, знать лучше.
— А сейчас? Правду. Один, два или три, что думает?