— Мистер Марлоу, попросите капитана и генерала немедленно зайти ко мне. Передайте на все корабли следующий приказ: «Безотлагательно занять места по боевому расписанию. Всем капитанам прибыть на флагман в полдень». Далее, просигнальте всем посланникам просьбу не отказать в любезности появиться здесь, у меня, как можно скорее. Мистер Тайрер, позавтракайте чем-нибудь на скорую руку и будьте готовы отправиться назад с ответом через несколько минут.
— Но, сэр, вам не кажется, что…
Адмирал уже ревел во всю глотку на закрытую дверь:
— Джонсон!
Его денщик тут же появился на пороге.
— Цирюльник уже направляется к вам, сэр, ваш мундир заново отутюжен, завтрак готов, подадут сразу же, как только вы сядете за стол, овсянка горячая!
Взгляд Кеттерера упал на Марлоу и Тайрера.
— Какого дьявола вы ещё ждете?
В Иокогаме катер Струанов — единственное во всей Японии судно такого размера с гребным винтом и паровой машиной — качнувшись, уперся бортом в причал. Свежий порывистый ветер поднял небольшую волну на море, сереющем под низко нависшими облаками. Джейми Макфей проворно поднялся по ступеням и быстро зашагал вдоль причала к двухэтажному зданию компании, которое горделиво возвышалось над остальными домами на Хай-стрит. Едва минуло восемь часов, но он уже успел побывать на почтовом пакетботе, появлявшемся здесь два раза в месяц, — корабль пришел на рассвете, — где забрал почту, депеши и свежие газеты, которые его слуга-китаец теперь выгружал из катера в тележку. Два конверта Макфей нес зажатыми в руке, один был вскрыт, другой запечатан.
— Доброе утро, Джейми. — Габриэль Неттлсмит выступил ему наперерез, отделившись от группы сонных торговцев, ожидавших, когда подойдут их катера и баркасы. Неттлсмит, низкий, круглый, неопрятный человечек, распространявший вокруг себя запах чернил, нестираной одежды и сигар, которые он курил постоянно, являлся редактором и издателем «Иокогама гардиан», единственной газеты Поселения, одной из многих газет в Азии, принадлежавших дому Струанов, тайно или открыто. — Ну, что там?
— Много всего… будь так добр, зайди ко мне, позавтракаем вместе. Извини, сейчас должен бежать.
Даже в отсутствие флота гавань имела оживленный вид: катера сновали между полусотней торговых судов, другие облепили пакетбот, третьи спешили к нему или уже возвращались. Джейми прибыл на берег первым, для него это было делом принципа, а также давало известные преимущества в бизнесе, ибо цены на основные продукты, которых всегда не хватало, могли колебаться просто бешено, в зависимости от последних известий. Прямой путь от Гонконга до Иокогамы на паровом пакетботе занимал девять дней, с заходом в Шанхай — около одиннадцати, и это при хорошей погоде. Почта из дома, то есть из Англии, шла восемь-двенадцать недель, если позволяла погода и пираты, и дни её прибытия всегда были днями общего оживления — для кого-то радостными, для кого-то ужасными, для кого-то чем-то средним между тем и другим, но, несмотря ни на что, всегда желанными, всегда долгожданными, всегда с жаром поминавшимися в молитвах.
Норберт Грейфорт, глава японского отделения компании «Брок и Сыновья», главного соперника компании Струана, все ещё находился в сотне ярдов от берега. Он удобно расположился в середине баркаса, наблюдая за Макфеем в подзорную трубу; гребцы изо всех сил налегали на весла. Макфей знал, что на него смотрят, но сегодня это его не беспокоило. Этот сукин сын и так скоро все узнает, если уже не узнал, подумал он, испытывая страх, обычно ему не свойственный. Страх за Малкольма Струана, за компанию, за себя самого, за будущее и за свою ай-дзин — возлюбленную, которая столь же терпеливо, как и он, ждала встречи с ним в их крошечном домике в Ёсиваре за оградой, по ту сторону канала.
Он ускорил шаг. Трое или четверо пьяных лежали в канаве на Хай-стрит, похожие на старые мешки с углем, другие валялись тут и там по всему берегу. Он перешагнул через одного, избежал встречи с буйной компанией подвыпивших матросов с торгового корабля, ковылявших на нетвердых ногах к своим лодкам, взбежал по ступеням в просторный холл фактории Струанов, поднялся по лестнице на площадку второго этажа и прошел по коридору, который вел к анфиладе комнат, тянувшейся на всю длину товарного склада внизу и разбитой на несколько покоев.
Он осторожно открыл одну из дверей и заглянул внутрь.
— Хеллоу, Джейми, — произнес Малкольм Струан с постели.
— О, привет, Малкольм, доброе утро. Я не был уверен, что ты проснулся. — Он вошёл, закрыв дверь за собой, отметил про себя, что дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и подошел к огромной кровати из тика под балдахином на четырех столбах, которая, как и вся остальная мебель, прибыла сюда с Гонконга или из Англии. Малкольм Струан полулежал, опираясь на подушки, с бледным вытянутым лицом — вчерашний переезд морем из Канагавы отнял у него ещё больше драгоценных сил, хотя доктор Бебкотт дал ему лауданум и они постарались, чтобы его как можно меньше трясло и качало по дороге. — Как ты себя чувствуешь сегодня?
Струан лишь посмотрел на него в ответ, его голубые глаза словно выцвели и глубоко запали в потемневших глазницах.
— Новости с Гонконга неважные, да? — Слова были сказаны в упор, и их прямота лишила Макфея возможности как-то смягчить ответ.
— Да, извини. Ты услышал сигнальный выстрел? — Всякий раз, когда на горизонте появлялся пакетбот, начальник гавани давал выстрел из пушки, чтобы оповестить об этом Поселение — обычай, который соблюдался по всему миру, везде, где только имелись Поселения.
— Да, — ответил Струан. — Прежде чем ты расскажешь мне о плохих новостях, закрой дверь в её комнату и дай мне горшок.
Макфей подчинился. С другой стороны двери находилась гостиная, а за ней — спальня, лучшая комната во всем здании, которую обычно оставляли исключительно для тайпэна, отца Малкольма. Вчера, по настоянию Малкольма и с её счастливого согласия, там разместили Анжелику. Тотчас же эта новость разнеслась по всему Поселению, питая слухи и сообщения о том, что их Анжелика стала новой Леди с Лампой. Повсюду заключались пари на тот счет, ухаживала ли она за Струаном только как сестра милосердия, и не было ни одного мужчины, который не хотел бы поменяться с ним местами.
Макфей вздохнул, вспоминая: несколько пьяных оплеух, пара разбитых бутылок, потом обоих драчунов вышвырнули на улицу, но не прошло и часа, как они вползли обратно и были встречены приветственным смехом и шутками. Вчера ночью, перед тем как самому лечь спать, он осторожно заглянул сюда: Малкольм спал, она клевала носом в кресле у его кровати. Он разбудил её, мягко коснувшись плеча.
— Будет лучше, если вы пойдете ляжете, мисс Анжелика. Он теперь не проснется до утра.
— Да, спасибо, Джейми.
Макфей смотрел, как она в полудреме сладко потянулась всем телом, словно молодая довольная кошечка. Её волосы рассыпались по обнаженным плечам, талия платья была поднята высоко, и оно падало свободными складками, которые так нравились императрице Жозефине полвека тому назад и которые парижские модельеры опять пытались ввести в моду. Все её существо пульсировало, напоенное столь притягательной для мужчин жизненной силой. Его собственные апартаменты располагались дальше по коридору. Он долго не мог уснуть в ту ночь.