Раскинувшиеся вокруг главного дома казармы, конюшни и помещения для прислуги, в которых обычно размещалось пятьсот воинов, а также семья и слуги даймё, стояли зловеще пустые. Заднюю дверь охраняли всего двое полусонных часовых. Они заметили сиси слишком поздно, чтобы поднять тревогу, и умерли. Акимото переоделся в одежду одного из них, потом оттащил тела в кустарник и присоединился к остальным на веранде. Они ждали, застыв неподвижно, вслушиваясь в темноту. Никаких криков тревоги, при первом из которых они тут же были готовы ретироваться.
— Если нам придется отступить, не беда, — говорил Хирага в наступивших сумерках, когда все остальные прибыли в Эдо. — Достаточно того, что мы сумеем проникнуть так близко к замку. Цель сегодняшней вылазки — это ужас, убить и посеять ужас, чтобы все они думали, будто нет такого человека и нет такого места, до которого не добрались бы мы или наши шпионы. Ужас. Быстро туда и назад, как можно неожиданнее и никаких жертв с нашей стороны. Такая возможность, как сегодня, выпадает нечасто. — Он улыбнулся. — Когда Андзё и старейшины отменили санкин-котай, они вырыли могилу сёгунату.
— Мы подожжем дворец, брат? — радостно спросил Акимото.
— После того, как убьем его.
— А он кто?
— Он старый, волосы седые и их совсем немного, сам худой, маленького роста — Утани, один из старейшин родзю.
Они все ахнули, пораженные.
— Даймё Ватасы?
— Да. К сожалению, сам я его никогда не видел. А из вас кто-нибудь видел?
— Думаю, я узнаю его, — сказал восемнадцатилетний юноша. Одна сторона его лица была изуродована длинным глубоким шрамом. — Он щуплый, как дохлый цыпленок. Я однажды видел его в Киото. Стало быть, сегодня мы отправим в дальний путь старейшину, а? Даймё, а? Хорошо! — Он ухмыльнулся и почесал шрам, память о неудавшейся попытке Тёсю захватить Дворцовые Врата в Киото прошлой весной. — После сегодняшней ночи Утани уже никуда не будет бегать по ночам. Он выжил из ума, если решился спать за стенами замка да ещё не сумел сохранить это в тайне! И без охраны? Глупец!
Дзёун, которому было семнадцать, всегда самый осторожный среди них, сказал:
— Извините меня, Хирага-сан, но вы уверены, что это не ловушка, в которую нас заманивают ложными сведениями? Ёси прозвали Лисом, а Андзё ещё хитрее. За наши головы назначены большие награды, а? Я согласен с моим братом, как Утани может оказаться настолько глупым?
— Потому что у него здесь тайное свидание. Он любит мальчиков.
Они недоуменно уставились на него.
— Зачем ему понадобилось это скрывать от кого-то?
— Этот мальчик — один из тех, к кому ходит сам Андзё.
— Со ка! — Глаза Дзёуна заблестели. — Тогда, думаю, и я держал бы это в секрете. Но зачем красивому мальчику отдавать себя кому-то вроде Утани, когда у него уже есть могущественный покровитель?
Хирага пожал плечами.
— Деньги, что же ещё? Нори скряга, Утани же щедр безмерно — разве его крестьяне не обложены налогами больше других во всем Ниппоне? Разве его долги не выросли до небес? Разве не известно всем, что он поглощает золотые обаны, как зернышки риса? Скоро, тем способом или иным, Андзё оставит этот мир. Возможно, этот смазливый мальчишка полагает, что Утани выживет и ему стоит рискнуть — Утани ведь пользуется влиянием при дворе, а? Коку! Почему же нет? Его семья, наверное, обнищала и утопает в долгах — разве не почти все самураи рангом ниже хиразамурая живут в бедности?
— Это так, — согласились они все.
— Это так со времени правления четвертого сёгуна, — с горечью сказал сиси со шрамом, — уже почти двести лет. Даймё забирают себе все налоги, продают звание самурая вонючим купцам и торговцам, с каждым годом все чаще и чаще, и по-прежнему урезают наше жалованье. Даймё предали нас, своих верных вассалов!
— Ты прав, — сердито произнес Акимото. — Мой отец должен наниматься к крестьянину простым рабочим, чтобы прокормить других моих братьев и сестер…
— У нашего остались только его мечи, дома нет, только жалкая хижина, — вставил Дзёун. — Мы так увязли в долгах, копившихся ещё со времени прапрадеда, что уже никогда не сможем расплатиться. Никогда.
— Я знаю, как нужно расплачиваться с этой мразью, которая чтит только деньги: отменить все долги или убить их, — сказал другой. — Если даймё иногда платят свои долги таким образом, почему нам нельзя?
— Прекрасная мысль, — согласился Акимото, — но это будет стоить тебе головы. Лорд Огама расправится с тобой в назидание другим, чтобы его собственные ростовщики не перестали ссужать ему деньги под… что там теперь, налоги с княжества за четыре года вперед?
— Жалованье моей семьи, — сказал третий, — не менялось со времен Секигахары, а цена риса с тех пор поднялась в сотню раз. Нам следует стать торговцами или варить саке. Два моих дяди и старший брат расстались с мечами и занялись этим.
— Ужасно, да, но я тоже думал об этом.
— Даймё предали всех нас.
— Большинство из них, — поправил его Хирага. — Не все.
— Верно, — кивнул Акимото. — Ничего, мы сами выберем себе даймё, когда изгоним варваров и сокрушим сёгунат Торанага. Новый сёгун даст нам вдоволь еды, нам и нашим семьям, и лучшее оружие, может быть, даже несколько ружей гайдзинов.
— Кто бы он ни был, ружья он оставит для своих собственных людей.
— Почему обязательно так, Хирага? Их хватит на всех. Разве Торанага не собирают от пяти до десяти миллионов коку ежегодно? Этого больше чем достаточно, чтобы вооружить нас как подобает. Послушай, если мы потеряемся в темноте, где мы встретимся потом?
— В доме Зеленых Ив, к югу от Четвертого моста, не здесь. Если пробраться туда будет слишком сложно, спрячьтесь где-нибудь, а потом возвращайтесь в Канагаву…
Сейчас, на веранде, пытаясь уловить ухом караулящую их в темноте опасность, наслаждаясь этим ощущением, Хирага улыбнулся — сердце его билось ровно и сильно, — чувствуя радость жизни и приближающуюся смерть, приближающуюся неотвратимо, с каждым днём. Через несколько мгновений они двинутся дальше. Наконец-то он может действовать…
Долгие дни он прятался в храме рядом с английской миссией, нетерпеливо ожидая, когда представится возможность поджечь её, но вражеских солдат всегда оказывалось слишком много: самураев — вокруг миссии снаружи, чужеземных — внутри неё. Каждый день он переодевался садовником, разведывал, слушал, строил планы — так легко было убить того высокого варвара, который уцелел после нападения на Токайдо. Поразительно, что всего один варвар был убит из такой легкой добычи, какой являлись три мужчины и женщина.
А, Токайдо! Токайдо означает Ори, Ори означает Сёрин, а вместе они означают Сумомо, которой исполняется семнадцать в следующем месяце, и я не буду думать о письме отца. Не буду! Я не приму прощение Огамы, если мне придется отречься от сонно-дзёи. Сонно-дзёи указывает мне путь, и я пойду по нему до конца, к какой бы смерти он меня ни привел.