Секретные папки, Эм-ай-6, особая разведслужба, Бартлетт, Кейси, Горнт, отсутствующий Цу-янь, а теперь и мертвый Алан Медфорд Грант, мертвее не бывает. Телефонный звонок перед ужином Кернану, помощнику Алана Медфорда Гранта в Лондоне, поверг его в замешательство.
— Это случилось сегодня утром, мистер Данросс, — рассказал Кернан. — Шёл дождь, скользко, а он, как вы знаете, был страстный мотоциклист. Ехал в город, как обычно. Насколько нам известно на текущий момент, свидетелей не было. Человек, обнаруживший его на сельской дороге близ Эшера и шоссе А-3, сказал лишь, что ехал по дождю и вдруг видит: мотоцикл на боку, и человек распластался на обочине. Говорит, ему показалось, что АМГ уже был мертв, когда он подошел к нему. Он вызвал полицию, началось расследование, но… что я могу сказать? Это огромная потеря для всех нас.
— Да. А у него была семья?
— Насколько я знаю, нет, сэр. Я, конечно, тут же поставил в известность Эм-ай-6.
— Вот как?
— Да, сэр.
— А зачем?
На линии появились сильные атмосферные помехи.
— Он оставил инструкции, сэр. Если с ним что-то случится, я должен немедленно позвонить по двум телефонам и отправить телеграмму вам, что я и сделал. Ни тот, ни другой номер ни о чем мне не говорили. Первый оказался личным телефоном высокопоставленного чиновника из Эм-ай-6: он приехал через полчаса со своими людьми, и они перетрясли стол АМГ и его личные бумаги. Уходя, большую часть взяли с собой. Когда этот чин увидел копию последнего доклада, ту, что мы только что послали вам, он чуть не взвился до потолка и потребовал копии всех остальных. Я сказал, как меня инструктировал АМГ, что всегда уничтожал офисную копию, узнав, что вы получили свою. Тут его чуть удар не хватил. Похоже, на самом деле у АМГ не было разрешения правительства Её Величества работать на вас.
— Но у меня есть письменное заверение Гранта в том, что он предварительно получил добро от правительства Её Величества.
— Да, сэр. Вы не сделали ничего незаконного, но этот тип из Эм-ай-6 чуть не свихнулся.
— А кто он такой? Как его зовут?
— Мне приказано, приказано, сэр, не называть имен. Надутый такой субъект, бормотал что-то насчет Закона о неразглашении государственной тайны.
— Вы сказали «по двум телефонам»?
— Да, сэр. Другой был в Швейцарии. Ответила женщина, и, когда я сказал ей, она лишь проговорила: «Ох, как жаль», — и повесила трубку. Интересная вещь: в соответствии с инструкциями АМГ я не должен был упоминать ни первому, ни второму номеру о другом, но поскольку джентльмен из Эм-ай-6, мягко выражаясь, пришел в ярость, я ему сказал. Он тут же позвонил, но там было занято и оставалось занято очень долго, после чего на коммутаторе сказали, что номер временно отключен. Он взбесился как черт, сэр.
— Вы можете и дальше готовить доклады?
— Нет, сэр. Я был лишь на вторых ролях, проверял полученную АМГ информацию. Писал за него доклады, отвечал на телефонные звонки, когда он был в отъезде, оплачивал счета за офис. Большую часть времени он проводил на континенте, но никогда не говорил, куда ездит, и ни о чем сам не рассказывал. Он… ну, не любил показывать свой расклад. Я не знаю, кто и что ему передавал, не знаю даже номера его офиса в Уайтхолле. Как я уже говорил, он был очень скрытен…
Данросс вздохнул и отпил коньяка.
«Какая жалость, черт возьми, — думал он. — Был ли это несчастный случай или его убили? И когда Эм-ай-6 свалится мне на голову? Номерной счет в Швейцарии? В этом тоже нет ничего противозаконного, и никому до этого нет дела, это касается только меня и его.
Что делать? Где-то должна быть замена.
Был ли это несчастный случай? Или его убили?»
— Прошу прощения? — переспросил он, не уловив, что сказал Барр.
— Я говорю, было чертовски забавно, когда Кейси не захотела уходить и ты вышвырнул её, — расхохотался здоровяк. — Ты молодец, старина.
В конце ужина, как раз перед тем, как должны были подать портвейн, коньяк и сигары, Пенелопа встала из-за своего стола, где Линк Бартлетт увлеченно беседовал с Хэвегиллом, и дамы вышли с ней. Потом от своего стола ушла Адрион, а за ней ручейком потянулись дамы со всех террас. Леди Джоанна, сидевшая справа от Данросса, сказала:
— Пойдемте, девочки, пора попудриться.
Остальные женщины послушно встали вместе с ней, а мужчины вежливо скрыли облегчение, которое принес им этот исход.
— Пойдемте, дорогая, — обратилась Джоанна к Кейси, которая продолжала сидеть.
— О, у меня все в порядке, спасибо.
— Я уверена, что так оно и есть, но… э-э… все равно пойдемте.
Тут Кейси увидела, что все смотрят на неё.
— В чем дело?
— Ни в чем, дорогая, — проговорила леди Джоанна. — По традиции дамы на время оставляют мужчин с портвейном и сигарами. Так что пойдемте.
Кейси смотрела ей прямо в глаза:
— Вы имеете в виду, что нас отсылают, чтобы мужчины обсудили государственные дела и цены на чай в Китае?
— Этого требуют приличия, дорогая. В чужой монастырь… — Леди Джоанна тоже не сводила с глаз с американки, наслаждаясь неловким молчанием и взглядами шокированных мужчин, на губах у неё играла легкая презрительная усмешка. Все глаза обратились на американку.
— Вы, наверное, шутите. Этот обычай отошел в прошлое ещё до Гражданской войны, — сказала Кейси.
— В Америке наверняка так и есть, — криво улыбнулась леди Джоанна. — Но здесь все по-другому: это часть Англии. Здесь блюдут приличия. Прошу вас, пойдемте, дорогая.
— Я пойду… дорогая, — так же мило произнесла Кейси. — Попозже. Леди Джоанна вздохнула, пожала плечами, недовольно подняла бровь, глядя на Данросса, мрачно улыбнулась и уплыла, сопровождаемая остальными дамами. За столом воцарилось ошеломленное молчание.
— Тайбань, вы ведь не будете возражать, если я останусь, верно? — улыбнулась ему Кейси.
— Прошу прощения, но буду, — мягко произнес он. — Это всего лишь обычай, ничего больше. На самом деле он нужен лишь затем, чтобы дамы могли первыми попасть в одно место и к ведрам с водой.
Её улыбка погасла, подбородок выпятился вперед.
— А если я не хочу уходить?
— Это всего лишь наш обычай, Сирануш. В Америке принято называть человека, с которым вы только что познакомились, по имени, а здесь — нет. При всем том… — Данросс отвечал на её пристальный взгляд спокойно, но с такой же несгибаемой твердостью. — В этом нет никакого унижения.
— А я думаю, есть.
— Очень жаль, что вы так думаете. Могу вас уверить, что это заблуждение.
Остальные ждали, глядя на них обоих, наслаждаясь этой стычкой и в то же время негодуя. Кроме Эда Лэнгана, которому было страшно неловко за соотечественницу.