— Это будет незаконное вмешательство в их политику, — ответил дель Аква, избегая разговора о настоящей причине.
— Мы вмешиваемся все время. Общество Иисуса известно этим. Мы не простые жестокосердные крестьяне!
— Я и не предполагал иначе. Но пока я на борту, вы не потопите этот корабль.
— Тогда будьте добры сойти на берег.
— Чем скорее этот архиубийца погибнет, тем лучше. Ваше Преосвященство, — предположил Родригес. — Он или Ишидо, какая разница? Они оба язычники, и вы не можете доверять ни кому из них. Адмирал прав, мы никогда не получим снова такой возможности. А что с Черным Кораблем?
Родригес был взят кормчим с условием оплаты в пятнадцатую часть прибыли. Настоящий кормчий Черного Корабля умер от сифилиса в Макао три месяца назад, и Родригес был взят со своего собственного корабля, «Санта-Тереза», и поставлен на новый пост, к его большой радости.
— Сифилис был официальной причиной, — мрачно напомнил себе Родригес, — хотя многие говорили, что тот кормчий был убит ножом в спину при драке с ронином во время скандала в публичном доме. Боже мой, это такая удача! И ничто не должно помешать этому!
— Я полностью принимаю на себя всю ответственность, — сказал Феррьера. — Это военное решение. Мы втянуты в войну между туземцами. Мой корабль в опасности. — Он повернулся к главному артиллеристу. — Мы уже в пределах пушечного выстрела?
— Ну, дон Феррьера, это зависит от того, что вы хотите, — главный артиллерист подул на конец фитиля, от чего он покраснел и заискрился. — Я мог бы попасть сейчас ей в нос или корму или попасть в середину галеры, в зависимости от того, что вы хотите. Но если вы хотите попасть в человека, определенного человека, тогда для более прицельного выстрела надо еще немного подождать.
— Я хочу, чтобы вы попали в Торанагу. И этого еретика.
— Вы имеете в виду англичанина, кормчего?
— Да.
— Кто-нибудь должен показать мне японца. Кормчего я, несомненно, узнаю.
Родригес сказал:
— Если кормчий погибнет при выстреле по Торанаге и это прекратит войну, тогда я тоже за это, адмирал. В других случаях его нужно оставить в живых.
— Он еретик, враг нашей страны, мерзавец, он уже причинил больше неприятностей, чем гнездо гадюк.
— Я уже говорил вам, что, во-первых, англичанин кормчий, в-последних, он кормчий один из лучших в мире.
— Кормчие имеют какие-то особые преимущества? Даже еретики?
— Да, клянусь Богом. Мы используем его, как они используют нас. Это великое расточительство, если мы убьем такого опытного кормчего. Без кормчего нет этой вонючей империи, нет торговли и нет ничего. Без меня, ей-богу, нет ни Черного Корабля, ни доходов, ни пути домой, так что мое мнение чертовски важно.
С верхушки мачты донесся крик:
— Эй, на юте, галера меняет курс!
Галера направлялась на них, но теперь она забирала на несколько румбов влево, глубже в гавань. Родригес тут же закричал:
— Тревога! Правый борт, смотреть в оба! Эй, на парусах! Внимание! Поднять якорь!
Все на корабле сразу бросились выполнять его приказания.
— Что случилось, Родригес?
— Я не знаю, адмирал, но нам надо выйти в открытое море. Эта толстопузая проститутка заходит нам с подветренной стороны.
— Ну и что? Мы можем потопить их в любой момент, — сказал Феррьера, — нам еще надо погрузить на борт товары, и святым отцам надо бы вернуться в Осаку.
— Да. Но ни одно вражеское судно не зайдет мне с наветренной стороны. Оно может обойти кругом и напасть на нас со стороны носа, где у нас только одна пушка.
Феррьера презрительно рассмеялся.
— У нас двадцать пушек на борту! А у них ни одной! Ты думаешь, этот корабль с грязными языческими свиньями осмелится попробовать атаковать нас? Ты просто не в своем уме!
— Да, адмирал, поэтому я все еще и плаваю. «Санта-Тереза» выходит в море!
Паруса освободили, и ветер начал наполнять их, рангоут потрескивал. Обе смены были на палубе у боевых постов. Фрегат тронулся, но его ход был еще очень медленный.
— Ну, давай, сука, — торопил Родригес.
— Мы готовы, дон Феррьера, — сказал главный артиллерист. — Я вижу его через прицел. Но долго у меня это не получится. Который там Торанага? Укажите мне его!
На борту галеры не было факелов; единственным освещением был лунный свет. Галера все еще была со стороны кормы, в ста ярдах, но повернулась теперь влево и направлялась к дальнему берегу, весла двигались в одном и том же темпе.
— Это кормчий? Высокий мужчина на юте?
— Да, — сказал Родригес.
— Мануэль и Педрито! Возьмите на прицел его и полуют! — Ближайший к ним артиллерист сделал небольшие поправки в наводке. — Который из них Торанага? Быстро! Хелмсмен, два деления вправо!
— Есть два деления вправо, артиллерист!
Помня о песчаном дне и отмелях вокруг, Родригес следил за вантами, готовый в любую секунду отдать управление кораблем главному артиллеристу, который, по обычаю, вел судно во время стрельбы всем бортом.
— Эй, пушки на правом борту, — крикнул артиллерист. — Как только мы выстрелим, мы дадим кораблю уйти из-под ветра. Готовьтесь стрелять всем бортом!
Артиллерийская команда выполнила приказание, все они смотрели на офицеров на юте. И священников.
— Ради Бога, дон Феррьера, кто из них Торанага?
— Кто же из них Торанага, отец? — Феррьера никогда не видел его до этого.
Родригес ясно видел Торанагу на баке в кольце самураев, но он не хотел показывать его. «Пусть это сделают священники, — подумал он. — Ну, святой отец, сыграй роль Иуды. Почему мы всегда должны делать всю грязную работу, я не собираюсь помогать этому сукину сыну даже на ломаный грош».
Оба священника молчали.
— Быстро, ну кто же из них Торанага? — спросил опять артиллерист.
Родригес нетерпеливо показал на Торанагу.
— Там, на полуюте. Маленький, толстый негодяй среди этих негодяев-язычников.
— Я вижу его, сеньор кормчий.
Артиллерийская команда сделала последние приготовления.
Феррьера взял фитиль из рук артиллериста.
— Вы нацелились на еретика?
— Да, адмирал, вы готовы? Я махну рукой, это сигнал к выстрелу!
— Хорошо.
— Стой, не убивай! — Это был дель Аква.
Феррьера повернулся к нему:
— Они все язычники и еретики!
— Среди них есть христиане, и даже если они не были бы…
— Не обращайте на него внимания, артиллерист! — бросил адмирал. — Мы выстрелим, когда вы будете готовы!