— В этом прохладнее, лучше, чем в нашем, — смущенно ответил Блэксорн. — Я уже и забыл, что одевался по-другому, — столько всего случилось… Мне давали носить только это, вот я и привык. Никогда по-настоящему об этом не задумывался. Эта одежда, между прочим, намного удобнее.
— А мечи настоящие?
— Да, конечно, а почему бы нет?
— Нам не дают оружия! Никакого оружия! — Жан Ропер, казалось, злится. — Почему вам разрешают его носить? Словно какому-нибудь их самураю…
Блэксорн расхохотался.
— Ты не изменился, Жан Ропер, не так ли? Все такой же святоша? Ну, всему свое время, мы еще поговорим о моих мечах, но сначала — хорошие новости для вас. Послушайте, скоро мы снова будем в открытом море.
— Боже мой, что ты имеешь в виду, кормчий? — спросил Винк.
— Именно то, что сказал.
Раздался одобрительный рев и новый ворох вопросов и ответов:
— Я говорил, что мы выберемся!
— Я говорил, что Бог на нашей стороне!
— Дайте ему сказать — пусть кормчий расскажет!
Наконец Блэксорн поднял руку. Он показал на женщин, которые не двигаясь стояли на коленях; когда на них обратили внимание, они сделались, казалось, еще более жалкими.
— Кто они?
Сонк рассмеялся.
— Это наши любовницы, кормчий. Наши проститутки, и дешевые, ей-богу, они стоят не больше пуговицы в неделю. У нас рядом их дом, и их еще много в деревне.
— Они тараторят, как горностаи, — вмешался Круук. А Сонк возразил:
— Они хоть маленькие и болтливые, но зато здоровые — сифилисом не больны. Вам нужна будет одна, кормчий? У нас у всех свои койки, мы не как обезьяны, — у нас у всех свои койки и комнаты…
— Попробуйте толстозадую Мэри, кормчий, она как раз для вас, — предложил Круук.
Всех перекрыл голос Жана Ропера:
— Кормчий не хочет ни одной из наших шлюх — у него есть своя. Так, кормчий?
Все оживились:
— Правда, кормчий? У тебя есть баба? Ну, расскажи нам, а? Эти обезьянки лучше всех остальных, да?
— Расскажи нам о своих шлюхах, кормчий, — Сонк опять почесал искусанное вшами место.
— Тут можно много чего рассказывать, но это дело личное. Чем меньше ушей, тем лучше, не так ли? Отправьте куда-нибудь своих женщин, и мы поговорим более откровенно.
Винк ткнул в них большим пальцем:
— Да черт с ними, а?
Женщины поклонились, пробормотали слова благодарности, извинились и вышли, тихонько закрыв за собой дверь.
— Сначала о корабле. Это невероятно. Я хочу поблагодарить вас — за все, что вы сделали, — и поздравить. Когда мы вернемся домой, я потребую, чтобы вам дали тройные доли премиальных за все, что вы сделали, а премия составит кроме… — Он заметил, что все удивленно смотрят друг на друга: в чем, мол, дело, про что это толкует кормчий?
Ван-Некк сконфуженно признался:
— Это не мы, кормчий. Это сделали люди короля Торанаги. Они все сделали, Винк только показывал им как, но мы ничего не делали…
— Что?!
— Нас не пускали на борт сначала. Кроме Винка, на борт не пускали никого, а он поднимался туда раз в десять дней или около того. Мы ничего не делали…
— Только один он, — подтвердил Сонк. — Джохан показал им.
— Но как ты объяснялся с ними, Джохан?
— А есть один самурай, который говорит по-португальски, так мы и разговаривали с ним — довольно прилично понимали друг друга. Этому самураю, Сато-сама, было поручено заниматься кораблем, когда мы приехали сюда. Он спросил, кто у нас офицеры, кто моряки, мы сказали про Джинселя, но он только артиллерист, обо мне и Сонке, который…
— Который самый плохой повар, который…
— Заткнись, ради Бога, Круук!
— Паршивец, ты не мог готовить на берегу, так устроился на корабль, ей-богу!
— Перестаньте, вы оба! — велел Блэксорн. — Продолжай, Джохан.
Винк продолжал:
— Сато-сама спросил меня, что с кораблем, и я объяснил ему, что корабль надо килевать и чистить, а также ремонтировать. Ну, я сказал им все, что знал, и они занялись им. Они неплохо выполнили килевание и почистили дно, проскребли его, как дом какого-нибудь принца, — самураи командовали, остальные обезьяны работали как демоны — сотни этих педерастов. Черт побери, кормчий, вы никогда не видели таких работников!
— Это верно, — согласился Сонк, — работали как демоны!
— Я делал все, что мог, до того дня… Боже мой, кормчий, вы правда думаете, что мы можем выплыть?
— Да, если будем терпеливы и если…
— Если этого захочет Бог, кормчий. Только тогда.
— Да-а, может быть, вы и правы… — протянул Блэксорн, не понимая, в чем дело, почему Ропер такой фанатик. Он нужен, все они нужны. И помощь Бога. — Верно, помощь Бога нам не помешает. — Он повернулся к Винку: — А как днище?
— Чистое и гладкое, кормчий. Они сделали все даже лучше, чем я мог подумать. Эти негодяи так ловки — как лучшие плотники, корабелы и канатчики в Голландии. Такелаж в порядке — полностью.
— Паруса?
— Кое-какие они смастерили из шелка — прочного, как брезент. И запасные. Они сняли наши и точно скопировали, кормчий. Пушки все в полном порядке, лучшего не пожелаешь, и все снова на борту, там же и порох, и ядра. Судно готово плыть, как только будет прилив, и даже ночью, — прямо сегодня, если потребуется. Конечно, в море оно еще не проверено, мы не знаем, как поведут себя паруса, если свежий ветер или шторм. Но я готов поставить на спор свою жизнь, что обшивка такая же крепкая, как в момент спуска на воду в Зейдер-Зе, — даже лучше, потому что дерево выдержано, слава Богу! — Винк перевел дыхание. — Когда мы выйдем в море?
— Через месяц. Или около того.
Они подталкивали друг друга локтями, переполненные радостью, и шумно провозглашали тосты за кормчего и за корабль.
— А что вражеские корабли? Здесь есть что-нибудь близко? Как насчет добычи, кормчий? — полюбопытствовал Джинсель.
— Много — ты о стольких и не мечтал. Мы все богачи.
Новые крики радости:
— Как раз вовремя!
— Богаты, да? Я куплю себе замок!
— Боже мой всемогущий, когда я вернусь домой…
— Богаты! Молодец, кормчий!
— Перебить кучу папистов? Хорошо, — осторожно сказал Жан Ропер. — Очень хорошо.
— Какой у вас план, кормчий? — задал вдруг вопрос Ван-Некк, и все сразу замолчали.
— Я перейду к этому через минуту. У вас есть охрана? Вы можете свободно ходить, когда вам захочется? Как часто? Винк быстро начал: