– Благодарю вас, ваше превосходительство, ваше доверие переполняет меня счастьем, вы можете быть уверены в моей преданности. Прошу вас, могу я забрать Ракоци назад?
– Этот пес, генерал Джанан, позволил ему сбежать.
Потом Фазир поехал в аэропорт и присоединился к Роберту Армстронгу на борту 125-го и, когда они были в воздухе, принялся хохотать без остановки. Это был первый раз, когда в Иране использовали заминированные автомобили с дистанционным взрывателем. – Клянусь Аллахом, Роберт, – весело сказал он, – это идеально эффективная штука. Ты ждешь в ста метрах, пока не убеждаешься, что это он, потом просто нажимаешь на кнопку передатчика размером с пачку сигарет и… бум! Еще один враг навсегда устранен – и его отец! – Он вытер слезящиеся от смеха глаза; смех у него был заразительный. – Именно это и произвело впечатление на Пахмуди. Да, и без «группы четыре», это были бы я и моя семья.
«Группа четыре» выросла из поданного Армстронгом предложения, которое он принял и развил: небольшие подразделения из команд прошедших самый тщательный отбор мужчин и женщин, обученных самой современной тактике борьбы с терроризмом, очень высокооплачиваемых и всячески оберегаемых – ни одного иранца, каждый знает только членов своей команды, и все известны и преданы только Хашеми. Их анонимность означала, что при необходимости одних из них можно было использовать против других; индивидуально они были расходным материалом, легко заменяемым – на Ближнем и Среднем Востоке слишком много бедности, слишком много подло преданных движений, слишком много ненависти, слишком много бездомных, чтобы под рукой всегда не оказывалось море мужчин и женщин, отчаянно хотевших получить такую работу.
За эти годы его «группа четыре» окрепла и процветала, ее операции оставались тайной, большинство из них не были известны даже Армстронгу. Он посмотрел на англичанина и улыбнулся.
– Без них я был бы мертв.
– Я тоже, вероятно. Я чертовски перепугался, когда этот ублюдок Джанан сказал: «Даю вам день и ночь в счет былых заслуг». Эта сволочь никогда бы меня не выпустила живым.
– Верно.
В нескольких километрах под ними земля была покрыта глубоким снегом, и самолет уже летел высоко над горами, перелет до Тебриза занимал не больше получаса.
– Что насчет Ракоци? Ты веришь, когда Пахмуди говорит, что он сбежал?
– Конечно, нет, Роберт. Ракоци был товаром, пешкешем. Когда Пахмуди обнаружил, что кассеты пустые, а Ракоци в том состоянии, в каком он был, ценности не представляет – разве что в плане расплаты за прошлые услуги, – он никак не мог знать о его связи с твоим Петром Олеговичем Мзитрюком. Или мог?
– Маловероятно. Я бы сказал, невозможно.
– Он сейчас скорее всего в советском посольстве, если уже не мертв. Советы захотят узнать, что он нам рассказал… мог бы он им что-то сообщить?
– Сомневаюсь, он был уже на краю. – Армстронг покачал головой. – Сомневаюсь. Что ты будешь делать теперь, когда снова стал мистером Большим Боссом? Скормишь Пахмуди еще что-нибудь из информации русского за эти тридцать дней… если он еще будет жив через тридцать дней?
Хашеми натянуто улыбнулся и ничего не ответил. Я еще не твой мистер Большой Босс, я даже не в безопасности, пока Пахмуди не будет гореть в аду – вместе со многими другими. Возможно, мне еще придется воспользоваться твоим паспортом. Армстронг передал ему документ перед отлетом. Хашеми его очень тщательно проверил.
Потом он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, наслаждаясь роскошью и удобством частного реактивного самолета, который был уже над Казвином, всего в пятнадцати минутах лета от Тебриза. Но дремать не стал. Он потратил это время, раздумывая, что ему делать с САВАМА, Пахмуди и Абдоллой-ханом и что ему делать с Робертом Армстронгом, который слишком много знал.
Хашеми продолжал разглядывать «роллс» в иллюминатор салона, такой большой, безупречный, доступный в собственность столь немногим на этой земле. Клянусь Аллахом и Пророком, какое богатство, думал он, с ошеломленным благоговением взирая на это свидетельство положения и могущества хана. Какая сила у этого человека, если он так бесстрашно тычет своим автомобилем в лицо комитетам. И мне. Согнуть Абдоллу-хана будет нелегко.
Он понимал, что здесь, в самолете, их положение опасно уязвимо – они будут удобной мишенью, если Абдолла прикажет своим людям открыть по ним огонь. Но он отмел эту возможность, уверенный, что даже Абдолла-хан не осмелится на такое открытое убийство трех неверных и одного самолета, и его, Фазира. Однако на случай, если хан все-таки подготовил «несчастный случай», две команды «группы четыре» были уже в пути, двигаясь по дорогам, одна чтобы расправиться лично с Абдоллой, другая – с его семьей. Остановить их может только условный код, который он должен назвать им лично. Он улыбнулся. Однажды Роберт Армстронг рассказал ему, что в старые времена китайским наказанием для важного лица была «смерть – и смерть всех его поколений».
«Мне это нравится, Роберт, – сказал он тогда. – В этом чувствуется стиль».
Он увидел, как передняя дверца машины открылась. Ахмед вышел из нее, как-то странно держа свой автомат, потом шагнул к задней дверце и открыл ее для Абдоллы.
– Первый раунд за тобой, Хашеми, – произнес Армстронг и прошел вперед, как они договорились. – Хорошо, капитан. Мы управимся как можно быстрее.
Оба пилота с неохотой выбрались из тесной кабинки, надели свои парки и торопливо вышли на холод, спускаясь по ступеням. Они вежливо отдали хану честь. Он показал им рукой на заднюю дверцу «роллс-ройса» и начат подниматься по трапу. Ахмед следовал за ним.
– Салам, ваше высочество, мир вам, – тепло произнес Хашеми, приветствуя его у двери в салон – уступка, которую Абдолла тут же заметил.
– И вам, ваше превосходительство полковник. – Они пожали руки. Абдолла прошел мимо него в салон, не сводя глаз с Армстронга, и сел в ближайшее к выходу кресло.
– Салам, ваше высочество, – произнес Армстронг. – Мир вам.
– Это мой коллега, – сказал Хашеми, усаживаясь напротив хана. – Англичанин, Роберт Армстронг.
– Ах да, его превосходительство, которое говорит на фарси лучше моего Ахмеда и знаменито своей памятью – и жестокостью. – Позади него Ахмед задернул тяжелую занавеску на наружной двери и встал спиной к кабине пилотов на страже, держа автомат наготове, но так, чтобы это не выглядело невежливо. – А?
Армстронг улыбнулся.
– Это просто полковник так приятно выразился, ваше высочество.
– Я не согласен. Даже в Тебризе мы слышали про эксперта Специальной службы, двенадцать лет служившего шаху, гончего пса для его гончих псов, – пренебрежительно произнес Абдолла на фарси. Улыбка исчезла с лица Армстронга, и они с Хашеми оба напряглись при подобном вопиющем проявлении дурных манер. – Я прочел ваш послужной список. – Он обратил свои черные глаза на Хашеми, совершенно уверенный, что его план сработает: Ахмед убьет их по его сигналу, тайно заминирует самолет, прикажет пилотам вернуться в кабину, за чем последует поспешный взлет и смерть в огненном вихре – никак не связанная с ним, на все воля Аллаха, а он сам после такой замечательной беседы, во время которой он обещал «полную поддержку центрального правительства», будет переполнен скорбью.