И это была сущая правда. Потому что с острова (как только прилетели самолеты службы спасения) смотались все туристы, некоторые дачники, многие предприимчивые люди свернули свои широкомасштабные планы туристического бизнеса, строительства отелей и точек общепита. И спасли этот остров.
Здесь остались только самые… м-м-м… просветленные.
Марк, например. Он сдает в ренту мопеды, делает фенечки для бутика в аэропорту и еще развозит на мопеде кока-колу для ресторанчиков на берегу (потому что в ренту мопед здесь втюхать очень затруднительно).
Это я к тому, Доктор, что и от концов света тоже бывает польза, с какой точки посмотреть. Желательно с верхней. Но точка у аэропорта — тоже ничего. Она тоже находится на достаточно возвышенном месте.
Но нам, Доктор, этого было мало. Мы устремлялись туда, откуда даже два года назад никто не вышел на мобильную связь. Потому что там, Доктор, мобильной связи нет.
Марк к нам очень привязался (один из наших дал ему диск с русским реггей). Марк хотел самолично, на мопеде, перевезти нас на пристань. Но нас было очень много, и он с огорчением позвал рикшу.
Когда мы выгрузились на причале, Марк уже был там.
Он сказал, что сейчас нарисует нам карту, куда надо плыть.
Мы отшатнулись.
Это был маршрут «Пляжа».
КО-ПХАНГАН
Мы сошли на пристани в райцентре. Вокруг сновали тайцы. Они были себе на уме. Они пытались заманить нас в злачные места, которые в этом райцентре организованы не с таким размахом, как в Патайе, но, судя по призывным лицам местных трансвеститов и очаровательных таек, наличествовали.
В 1996 году, когда Алекс Гарленд с Франсуазой и Этьеном плыл с Самуи мимо Ко-Пхангана, Ко-Пхапган уже считался убитым островом. Убитым желанием пришельцев найти себе незатоптанный пляж и затоптать его лично.
С тех пор прошло достаточно времени, чтобы окончательно приговорить райцентр Ко-Пхангана и поставить его на службу желаниям туристов. И хотя туристы, кинувшиеся прочь от Патайи в сторону Ко-Пхангана, могут считаться более продвинутыми, их основные желания не выходят за пределы их основных инстинктов.
Но нам надо было на другую сторону желаний. По ту сторону туристического блядства. Поэтому мы сказали: «Нас ждет такси».
В нашем представлении (видимо, уже печально тронутом буржуазностью) такси должно было выглядеть иначе.
А оно выглядело раздолбанным джипом с открытым кузовом, со старой тайкой, запихивающей под сиденье вонючую огромную рыбу, и с водителем, обкуренным в ураган и посверкивающим золотыми передними зубами.
Водитель сохранял благоразумие, когда несся по окраинам райцентра, заточенным под основные инстинкты приезжих. Он приветно махал владельцам лапшарен и добродушно разгонял прелестных девушек, зазывно кидавшихся под колеса.
Когда же мы покинули хайвей, в водителе возобладал опасный и избыточный инстинкт обдолбанного распи…дяя. Он гнал по серпантинам и оползням, не обращая внимания на чемоданы, рухнувшие с крыши кабины прямо нам на головы, на рыбу, выскочившую из-под сиденья и теперь бессмысленно метавшуюся по нашим чемоданам и головам, и на визжащих детей, которых мы привезли с собой и втравили в эту идиотскую историю. Тайка вывалилась где-то посреди пути, в маленькой деревне в джунглях. Там стояло три дома на сваях и огромные плетеные клетки с курами.
Больше никаких селений не встретилось. Места были дикие, и если бы водитель выронил нас, как кегли, где-нибудь по дороге, он бы никогда нас больше не нашел. Если бы даже вспомнил.
В итоге мы скатились на пыльную дорогу, которая шла мимо запруды вонючей реки. На берегу реки стоял очаровательный храмик, из которого при нашем приближении опрометью выскочило несколько обшарпанных кошек и страшно засмердело дохлятиной.
Такси затормозило на берегу, разбросав веер песка.
Водитель выбросил из машины наши чемоданы и сказал: «Это ваш ресорт».
В четырех метрах от воды стояло пять домиков на ножках. Рядом — домик побольше (туда отправился водитель). На берегу росло одинокое дерево и торчало несколько стволов, заостренных, как пики.
На горе над бухтой жутко визжала пилорама.
В домиках умещалась одна кровать (правда, большая), густо усыпанная цветами. В туалете к стене был приделан душ. И раковина, у которой не было трубы. Не было ни туалетной бумаги, ни полотенец.
Уехать немедленно. Нет. Уйти пешком без этого мудака на джипе. Присоединиться к охотникам на сандаловых слоников и почитателям вагины, склонной к вольтижировке шариками для пинг-понга.
— Дети, собирайтесь!
Дети уже нашли у большого домика бамбуковые остроги и нанизывали на них водоросли и листья, валявшиеся в черте прибоя. Водитель (оказавшийся по совместительству хозяином ресорта) скатал себе косяк с ногу сиамской кошки и пообещал детям ананас за уборку территории.
И тут на берегу появился лысый человек с лабрадором.
Он сказал, что туалетную бумагу можно купить на соседней улице. Там же продаются полотенца и мыло. Еще он сказал, что его зовут Брайан, а его собаку — Брайан.
Это звучало по-европейски обнадеживающе и по-буржуазному успокаивающе.
Мы пошли за Брайаном и Брайаном в деревню и купили в лавке полотенце, мыло, средство от загара и три рулона туалетной бумаги. Вместо сдачи тайка дала нам три зеленых манго и палочки от гнуса. Она улыбалась нам ртом, в котором было какое-то крошево из поломанных зубов. Во дворе лавки, под навесом, похожим на курятник, спали еще две женщины с маленьким ребенком. Они спали прямо на досках. Рядом с ними спали столь почитаемые в этой стране дворняги. Одна из них откликнулась на имя Рыжик и пошла жить к нам.
Потому что мы решили здесь остаться. Видимо, полотенца и бумага для сортира придали этому месту совершенный облик.
У нас все было, даже раковина. В конце концов, если вода из душа льется прямо на пол, то почему бы воде из раковины не литься туда же?
Выяснилось, что дерево на берегу — гигантский фикус. Баньян, по-местному.
Мы сели под баньяном. Один из наших вдруг сказал, что звук пилорамы действует на него успокаивающе. Потому что напоминает ему его дачу. Он туда приезжает отсыпаться.
И заснул прямо на песке.
Он первым достиг просветления.
Вечером нас разбудил наш водитель. Он, оказывается, за это время разобрал захламленную будку, оказавшуюся барбекюшницей. И нажарил нам рыбы.
Потом он предложил детям ананасовый фреш. Сказал, что это бонус от заведения.
Нам он тоже предложил бонус от заведения. У него были бонусы и для взрослых.
Все это выглядело очень вечно. Как будто мы сюда никогда не приезжали. Как будто мы всегда сидели тут под баньяном, вырезанные на фоне ночного моря, под созвездиями, стремительно проносящимися в сторону пляжа Гарленда, в сторону Эдема, до которого, судя по карте, было каких-нибудь пятьсот метров.