— Ну, а здесь все в порядке?
— Я сказала бы вам, если бы что-нибудь было не так, — ответила с легким раздражением Мэг, но быстро смягчилась, потому что у Селины не было привычки ходить вокруг да около и она, как правило, выражалась очень определенно. И дружелюбно добавила:
— С вашим дядей все в порядке. Даже и без вашей постоянной заботы он не утомляется. — Отметив про себя, что из золотистых глаз Селины, обрамленных длинными ресницами, уходит тревога, Мэг повернулась, чтобы отправиться приготовить чай, сообщив на ходу:
— Он отправился с вашей тетей в садовый питомник сделать заказ для того розария, о котором уже всю зиму идет разговор.
Чувствуя радостное облегчение, Селина поднялась вверх по лестнице. Как глупо с ее стороны поддаваться бессмысленной тревоге! Все, с этим покончено и забыто. Она даже не станет спрашивать Доминика о делах. Если бы дела шли совсем плохо, то он бы связался с ней. Или он, или Ванесса. Она быстро приняла душ, выпила чай, приготовленный Мэг, и решила прилечь на часок до того как заняться упаковкой шахмат из нефрита, которые она не раздумывая купила в Риме, сразу же поняв, что лучшего подарка для дяди Мартина не найти.
Ее комната находилась в той части дома, которая была настолько изолирована, что иногда Селине казалось, будто она одна в доме. Уже в полудреме она вдруг почувствовала, что ей холодно, несмотря на включенное отопление. Наверное легкий шелковый халатик, подумала она, не лучшая одежда для этого времени года — к вечеру окна дома стали покрываться тончайшими морозными узорами.
Она уже свесила ноги, чтобы встать, и как раз в это время зазвонил телефон. Отбросив с лица рассыпавшиеся волосы, она полусонным голосом произнесла:
— Селина Росс, чем могу быть полезной?
Ответили не сразу, и это секундное молчание насторожило Селину, она слегка нахмурилась, однако ее полные губы дрогнули, когда она услышала мягкий мужской голос:
— Могу я поговорить с мистером Кингом?
Всего лишь несколько необязательных слов — но до чего притягательный и завораживающий голос! Гранит и бархат. Этот голос способен навеять грезы, и отнюдь не невинного характера. Она почувствовала, как по спине пробежала легкая дрожь, но взяла себя в руки и ответила, может быть, чуть более низким, чем обычно, голосом:
— Боюсь, что его нет дома. Что-нибудь передать? — Очень странно, но ей не хотелось прерывать разговор и идти искать Мартина, поэтому она добавила:
— Я передам все, что нужно. Кто его спрашивает? — Дядя скорее всего, еще не вернулся, его действительно нет дома, насколько ей известно. И опять короткое молчание, и снова этот голос, звучание которого опять вызвало у нее дрожь в теле.
— Адам Тюдор. Передайте, пожалуйста, Мартину, что я зайду сегодня вечером часов в девять. Я его не задержу. Скажите, что это очень важно.
— Я передам. Будем ждать вас в девять. — О, боже, что это с ней? Голос ее прозвучал с той же внутренней страстью, что и его! Когда в трубке раздались гудки, она с недоумением посмотрела на аппарат, затем медленно повесила трубку.
Надо было все-таки проявить волю и попросить его отменить свой приход, подумала она, опуская ноги в тапочки. Надо было сказать ему, что Мартин вряд ли сможет принять его сегодня. Надо было узнать его телефонный номер и сказать, что дядя перезвонит ему. Сегодня у них семейное торжество, которое будет отмечаться в узком кругу. Мартин вряд ли захочет общения с посторонними, даже в течение нескольких минут.
Но, может быть, он не посторонний для Мартина? Или не совсем посторонний. Адам Тюдор ничего не сказал ни о себе, ни о том деле, по которому он хочет поговорить с Мартином, а это значит, что Мартину он хорошо знаком. Селина честно призналась себе, что сознательно не стала придумывать предлог, чтобы отказать ему, и хорошо знала, почему. Сделав гримаску, выражающую ее крайнее недовольство собой, она поспешила по тихому коридору в основную часть дома. Ее мучило любопытство: очень хотелось посмотреть, соответствует ли этот человек своему голосу! Вот смеху-то будет, если Адам Тюдор при знакомстве окажется маленьким, толстым и лысым.
Комнаты дяди и тети были пусты. Селина посмотрела на часы — уже половина шестого.
Они просто застряли там, в этом питомнике, подумала она, хотя ее это и не особенно удивляло, поскольку Ванесса уже несколько месяцев только и говорила об устройстве розария и увлекла своим энтузиазмом Мартина.
Поскольку дяде советовали не переутомляться, его гардеробная рядом со спальней была переоборудована в небольшую гостиную с рядами книжных полок вдоль стен, в которой он бы мог расслабиться, отдохнуть и утолять свою страсть к чтению, послушать записи любимых песен и поговорить с женой о событиях дня за рюмкой хереса.
Селина вырвала белый листок из блокнота, лежавшего на столике розового дерева восемнадцатого века, и написала стремительным четким почерком: «Адам Тюдор придет в девять часов. Говорит, что ему необходимо повидать тебя».
Она оставила записку там, где Мартин непременно ее заметит, когда придет в гостиную отдохнуть и переодеться к торжественному вечеру, и вернулась к себе в комнату.
Подавив зевоту, она залезла под мягкий и теплый плед и свернулась калачиком. Спать она не будет: немного подремлет и восстановит силы после тяжелого перелета домой и довольно длительной поездки на машине к границе между графствами Сассекс и Хэмпшир.
Уже в полудреме она вновь вспомнила разговор с Тюдором, и на лице ее мелькнула загадочная улыбка. Немного страшно встречаться с ним — его внешняя привлекательность вряд ли соответствует фантастически притягательному голосу, и ее наверняка ждет разочарование. Впрочем, это имя показалось ей знакомым. Кажется, она слышала его когда-то давно… где-то…
— Селина, Селина, просыпайтесь, — услышала она сквозь сон голос Мэг и почувствовала, как та слегка трясет ее за плечи. Селина открыла один глаз, потом другой, взглянула на худое лицо домоправительницы, затем перевела глаза на часы и увидела, что уже семь часов.
— Черт подери! — пробормотала она, просыпаясь. — Я совершенно не собиралась спать. — Она оторвала голову от подушки и приподнялась на локтях.
С заметным напряжением в голосе Мэг отметила:
— Вы совершенно измучены, и это просто очевидно. Даже Доминик просил не будить вас.
— Доминик?
С каких это пор, — подумала она, — ее двоюродный брат стал проявлять заботу о ней? Да он и глазом не моргнет, если она свалится замертво от усталости.
Тут она окончательно проснулась, тревожное чувство толкнуло ее в грудь, и она спросила ослабевшим голосом:
— Что случилось, Мэг? Скажите мне!
Ее худшие опасения, которые уже несколько дней терзали ее, неожиданно подтвердились. Мэг тяжело опустилась рядом с ней и, проведя рукой по лицу, сказала:
— Ваш дядя… — Затем, увидев расширившиеся от ужаса золотистые глаза Селины на ее смертельно побледневшем лице, быстро добавила: