Скорик за живот схватился, ртом воздух хватал, а сам в это время из-за Смертьиного плеча выглядывал, только успевал головой вертеть. Интересно все ж таки. Видел, как пристав попятился к стене и наставил один револьвер на Эраста Петровича, второй же по-прежнему наводил на фартовых.
— Так это ловушка?! — воскликнул он, вертя туда-сюда головой ещё проворней Сеньки. — Не на того напали, Фандорин! В барабанах двенадцать пуль, на всех хватит! Будников, ко мне!
Городовой подошёл к начальнику и встал сзади, грозно сверкая глазами из-под сивых бровей.
— Тут, Иннокентий Романович, не одна ловушка, а целых две, — спокойно объяснил господин Неймлес, снова обозванный тем самым непонятным Сеньке словом. — Я же сказал, что сегодня ночью хочу разом закончить все московские дела. Свои подозрения я изложил вам исключительно для полноты картины. Преступник находится здесь и понесёт заслуженную кару. Остальных же я пригласил на эту встречу с другой целью: чтобы избавить некую даму от опасных знакомств и ещё более опасных заблуждений. Это совершенно исключительная женщина, господа. Она много страдала и заслуживает милосердия. Кстати говоря, она подсказала мне отличное название для операции, назвав вас пауками. Весьма точная м-метафора. Вы и есть пауки, причём четверо из вас относятся к биологическому виду пауков обыкновенных, а вот пятый — самый настоящий тарантул. Итак, добро пожаловать на операцию “Пауки в банке”. Если учесть, что мы находимся в хранилище серебряных слитков, то получается к-каламбур.
Тут инженер сделал паузу, как бы приглашая остальных оценить шутку.
— Пятый? — заморгал Солнцев, взглянув на Упыря, Князя и Очка. — Где вы видите пятого?
— У вас за с-спиной.
Пристав испуганно повернулся и уставился на Будочника, глядевшего на начальство с высоты своего саженного роста.
— Городовой Будников и есть главный из моих сегодняшних гостей, — сказал Эраст Петрович. — Редкий по размерам паучище.
Будочник гаркнул так, что с потолка посыпалась пыль:
— Вы что, ваше высокородие, белены объелись?! Да я…
— Нет, Будников, — резко оборвал его инженер — вроде не так уж и громко, но городовой смолк. — Это вы объелись б-белены, съехали с ума на старости лет. Однако про причину вашего умопомешательства мы ещё поговорим. Сначала давайте по существу. Вы были главным подозреваемым с самого начала, невзирая на всю вашу осторожность. Сейчас объясню, почему. Изуверские убийства на Хитровке начались месяца два назад. Убили и ограбили подвыпившего гуляку, потом репортёра, собравшегося написать статью о трущобах. Обычное для Хитровки дело — если б не одна деталь: выколотые глаза. Потом убийца точно так же выколол глаза всем членам семьи Синюхиных. Здесь примечательны два обстоятельства. Первое: невозможно представить, чтобы подобные из ряда вон выходящие преступления свершались на вашем участке, а вы не дознались бы, кто это творит. Это вы-то, истинный хозяин Хитровки! Приставы приходят и уходят, сменяются вожаки фартового мира, но Будочник вечен. У него везде глаза и уши, он всюду вхож, ему ведомы секреты и полиции, и “Обчества”. Происходили всё новые убийства, вот уже весь город о них заговорил, а вездесущий Будочник знать ничего не знает, ведать не ведает. Из этого я предположил, что вы связаны с таинственным Кладоискателем, а стало быть, являетесь его соучастником. Мои подозрения укрепились, когда во всех последующих убийствах жертвам перестали вырезать глаза. Помнится, это я вам сказал, что теория о запечатлении предсмертных зрительных образов на сетчатке трупа не нашла научного подтверждения… И всё же уверенности, что вы не просто соучастник, а убийца, у меня не было. Вплоть до вчерашней ночи, когда в подвале Ерошенковской ночлежки вы умертвили подростка, одного из ваших осведомителей. Именно тогда я окончательно исключил из числа подозреваемых всех прочих п-пауков и сосредоточился на вас…
— Чем же это, интересно будет узнать, я себя выдал? — спросил Будочник, рассматривая инженера с любопытством. Страха или хоть бы даже тревоги на лице городового Сенька не углядел.
Тут пришлось снова головой вертеть — на пристава.
— Ты что, Будников, сознаёшься?! — в ужасе вскричал полковник и отшатнулся от подчинённого. — Но он ещё ничего толком не доказал!
— Докажет, — благодушно махнул рукой Будочник, по-прежнему глядя только на господина Неймлеса. — У них не отвертишься. А ты помолчи, ваше высокоблагородие, твой нумер теперь последний.
Солнцев только рот разинул, а вымолвить ничего не смог. Это по-книжному называется “утратил дар речи”.
— Хотите знать, чем себе выдали? — переспросил Эраст Петрович, усмехнувшийся словам городового. — Да очень просто. Вывинтить человеку шею на сто восемьдесят градусов, да в один момент, чтоб пикнуть не успел, можно лишь одним способом: взять рукой за темя и резко повернуть, сломав позвонки и разорвав мышцы. Тут потребна поистине феноменальная силища, которой из всех подозреваемых обладаете только вы, Будников. Ни у Князя, ни у Очка, ни у господина полковника на это силёнок не хватило бы. Людей, способных на этакий к-кунштюк, на свете единицы. Вот и вся премудрость. Дело о хитровских убийствах вообще не из замысловатых. Если б я не был одновременно занят ещё одним расследованием, то добрался бы до вас много раньше…
— На всякую старуху бывает проруха, — развёл руками Будочник. — Уж, казалось, так сторожился, а про это не скумекал. Надо было Прошке башку проломить.
— Пожалуй, — согласился господин Неймлес. — Только от участия в операции “Пауки в банке” это вас не спасло бы. А значит, исход был бы такой же.
Какой-такой “исход”, пытался сообразить Сенька, выглядывая поверх Смертьиного плеча. Чего будет, когда разговоры закончатся? Вон фартовые потихоньку уж руки опустили, и у пристава губы трясутся. Зачнёт шмалять из револьверов — вот и будет исход.
А инженер с городовым беседовали себе дальше, будто в чайной за самоваром.
— Я всё могу понять, — сказал Эраст Петрович. — Вы не желали оставлять никаких свидетелей, даже трёхлетнего ребёнка не пожалели. Но чем вам попугай с собакой не угодили? Это уж не осторожность, а какое-то безумие.