— Здесь все человекоподобны, от волков до демонов, — ответил Атрамир. — Что делать мне, когда мы сойдемся в новой битве? Как поступать, если, пронзая демона, я убиваю порабощенного им человека?
— Участь рабов тяжела и незавидна, храбрый волхв. Теперь мы знаем, сколь велик подвиг предков, сумевших оградить нас от подобного ужаса…
— Как мне поступать? — повторил свой вопрос Атрамир, не позволяя затуманить свой разум.
— Сражаться! — ответил за него Дивислав. — Есть время битвы и время созерцания. Когда ты вышел на поле брани, то должен победить, а не тревожиться о причиненном ущербе! Горевать о павших мы будем потом, когда истребим демонов в их мерзком ядовитом логове!
* * *
В этот раз генерал-майор Безакулин докладывал о результатах операции в кабинете министра обороны. Наедине, без посторонних ушей.
— После попытки наступления три с половиной тысячи военнослужащих госпитализированы с острейшим токсикозом, Сергей Кужугетович. Состояние пострадавших тяжелое, но стабильное. Медики пытаются выяснить, что послужило причиной столь массового отравления. Первоначальное расследование показало, что питались они из разных полевых кухонь, пили воду от разных поставщиков, прибыли из разных мест дислокации. Поэтому источник…
— А что объединяет всех пострадавших, товарищ генерал?
— В момент приступа они находились в зоне отчуждения железнодорожных путей, Сергей Кужугетович. Вели наступление.
— Которое сорвалось в результате поголовного токсикоза атакующих?
— Я понимаю, Сергей Кужугетович, это выглядит как использование оружия массового поражения. Однако эксперты Военно-научного комитета армии утверждают, что подобное невозможно. Вооружений, способных на такое воздействие, не существует не только на практике, но и в теории. По всей видимости, имеет место досадное совпадение, трагическая случайность.
— И каковы результаты этой «трагической случайности»?
— Вошедшая в оккупированные кварталы группировка оказалась отрезана и… прекратила свое существование.
— Выражайтесь конкретнее, генерал! Каковы потери?
— Мы предполагаем, что безвозвратные потери отсутствуют…
— Группировка прекратила свое существование, а потерь нет?! — Шойгу хлопнул ладонью по столу. — Кого вы хотите обмануть?!
— Видите ли, в чем дело, Сергей Кужугетович… Противник не добивает раненых. Если боец отбрасывает винтовку и лежит, его оставляют в покое. При этом выбранное снаряжение в виде тяжелого пуленепробиваемого шлема и бронежилета четвертого класса исключает поражение жизненно важных органов. Поэтому по окончании боестолкновения местному населению удалось, не привлекая внимания дикарей, вытащить пострадавших и разобрать по домам. Сейчас мы проводим активные онлайн-консультации горожанам по оказанию раненым первой медицинской помощи и прорабатываем план эвакуации. К сожалению, полностью утрачена вся бронетехника.
— Мы потеряли всю бронетехнику в бою против «папуасов», вооруженных луками и каменными топорами? — вскинул брови министр обороны.
— Пять машин сгорели, остальные остановились по выработке топлива. Эвакуация их с территории противника представляется весьма проблематичной.
— Как такое могло произойти?
— Экипажи утверждают, что после занятия указанных позиций на них стал нападать странный ступор, и они не могли шевельнуть ни руками, ни ногами. Машины при этом двигались, пока не упирались в какое-либо препятствие. Время от времени это состояние проходило, но при попытках начать боевые действия ступор возникал снова. И так, пока не заканчивалось топливо, либо пока экипаж не покидал машины.
— Дайте угадаю… Эксперты Военно-научного комитета утверждают, что действующего подобным образом оружия не существует и случившееся можно объяснить только чередой случайных совпадений?
Генерал Безакулин промолчал. Сергей Шойгу сидел за столом и, прикусив губу, потирал виски. Качнул головой:
— Они не добивают раненых… они не занимаются грабежами, они разгромили местные отделения полиции, однако при этом ухитрились свести преступность к нулю. Они заблокировали работу «Скорых», но при том сами лечат больных. И, согласно интернет-восторгам, вполне успешно. Они берегут местное население, они не препятствуют работе магазинов, банков, они не трогают системы связи, водо— и электроснабжения. Они никак не вмешиваются в работу местных администраций, не пытаются установить свою власть, обложить кого-то налогами или чего-то украсть. Но при этом они потеряли в боях только убитыми не меньше двух тысяч своих бойцов и уложили в больничные койки нашу шеститысячную армейскую группировку! — Министр обороны опять что есть силы хлопнул ладонью по столу: — Кто-нибудь может мне объяснить, какого черта им вообще тут надо?!
Генерал-майор Безакулин вздрогнул. Он редко видел министра обороны столь раздраженным.
Шойгу помолчал, покусывая губу, потом потянулся к селектору:
— Станислав Станиславович? У нас есть какие-нибудь новые данные по противнику?
— Да, Сергей Кужугетович, свежая информация поступает постоянно. Мы пытаемся ее систематизировать, найти научное обоснование…
— Завтра в три ко мне с докладом. И постарайтесь к этому времени найти эксперта, который сможет дать хоть какое-то связное объяснение происходящему, а не рассказывать нам о цепи случайных совпадений. Хорошо?
— Слушаюсь, Сергей Кужугетович, — после небольшой заминки ответил генерал.
Шойгу с некоторым облегчением откинулся на спинку кресла и спросил:
— Сведения о самолете-разведчике есть?
— «МиГ-29» не вернулся.
— Это печально… Значит, эти наши надежды тоже не оправдались. Будем надеяться, капитану Полесову все же удалось добиться хоть каких-то результатов.
* * *
Дмитрия всегда завораживало это чудо — когда, взлетая с еще спящего, ночного аэродрома, взмываешь прямо в яркий радостный день и мчишься, залитый солнечным светом, над темной, спящей землей. Ради этого чувства он был готов вставать в четыре утра, не добирать упражнений на классность, терять в доплатах, терять часы — и постоянно напрашивался в разведчики погоды. Начальство такому добровольцу было только радо. Ведь у разведчика налет шел, а классность не добавлялась, и потому желающих на такую работу было немного. Опять же, вставать среди ночи, пока все еще спят. Уходить в небо, не пообщавшись на земле ни с кем из знакомых, уходить еще до того, как освободившиеся офицеры начнут обсуждать планы на вечер, и ложиться, пока все еще веселятся…
Но зато раз за разом капитан Полесов разгонялся во мраке по невидимой взлетной полосе, брал штурвал на себя — и через считаные мгновения вспыхивал серебряной каплей в лучах находящегося еще глубоко за горизонтом солнца. Попадал в день, существующий только для него одного— единственного — и никого больше.
Потом был «квадрат», оценка видимости на разных высотах, пролет под облаками и над ними — и обратно вниз, уже во всеобщую дневную суету. И нетерпеливое ожидание нового полета.