После отъезда Ани и Роджера с усыновленной дочерью Светой Розе позвонила Михайловская и предложила работу в «Защите детского счастья». Предложение звучало заманчиво — свободный график работы, оклад в четыре раза больше, чем в университете, и возможность помогать детям обрести родителей. Бурсова, практически не раздумывая, согласилась. В ее обязанности на новом месте входила работа с клиентами. Деньги, которые выбивали с них, по словам Михайловской, вкладывались в развитие детских домов города. Однако постепенно Роза начала понимать, что не все так благополучно, как на первый взгляд.
Началось с одного богатого клиента. Бурсова заподозрила в нем склонность к педофилии и сказала об этом Михайловской. Та пообещала, что откажет этому клиенту. Только через месяц Роза узнала, что на самом деле клиенту не отказали, а он, как и собирался, уехал из страны с понравившимся ему ребенком. Узнав это, Бурсова пошла разбираться с Михайловской. Сначала президент благотворительной организации отрицала этот факт, но, поставленная перед неопровержимыми доказательствами, призналась в содеянном, мотивируя случившееся заботой о детях. На деньги, полученные от клиента, можно помочь многим. За то, что она так переживает за детей и свою работу, Михайловская повысила Розе зарплату и пообещала, что впредь всегда будет прислушиваться к ее мнению. У Бурсовой впервые в жизни появились приличные деньги. Она стала тратить их на наряды, а однажды зашла в казино из чисто научного интереса. Как-то, встречая мужа в аэропорту, Роза увидела знакомую семью иностранцев, которым «Защита детского счастья» вроде бы отказала в усыновлении. Но почему тогда они проходили паспортный контроль в компании семилетнего Бориса, питомца детского дома, которого они выбрали по Интернету? Очередной разговор с Михайловской произвел на Розу тягостное впечатление. Не стесняясь в выражениях, директор пояснила Бурсовой, что та может идти на все четыре стороны, однако с ней могут случиться всякие неприятности, если та попробует открыть рот. Роза поняла, что попала в бандитские сети, а Михайловская — главная преступница. Она и раньше подозревала, что президент не все деньги перечисляет на нужды детдомов, а в эту минуту поняла, что счастье сирот Михайловскую вообще не волнует. Ей интересны лишь деньги, что они приносят…
— И я решила ее проучить, — со вздохом сказала Бурсова, а Олег Николаевич от ее слов даже подскочил на стуле.
— Роза, да ты совсем с ума сошла! Проучить кого?! — вскричал он в изумлении.
— Это легко можно было сделать, — не смутившись, продолжала Бурсова. — Я разузнала счета, на которые они переводят деньги. Это фонд «Золотая голубка». На его счетах оседает вся левая наличность. Также присовокупить сюда то, что они делали с детьми в стенах самого детдома. Когда я это узнала и наткнулась на карцеры, мне захотелось нанять киллера.
— Ты наняла? — с испугом спросил Бурсов.
— Нет, конечно, — рассмеялась Роза. — Но тогда я думала, — достаточно сообщить широкой общественности о том, что мне известно, и Михайловской конец.
— А почему вас пытали в подвале? — поинтересовалась я. — Чего они добивались?
— Михайловская решила, что я собираюсь ее кинуть, прознала как-то, — сказала Бурсова, вздохнув. — Вот поэтому она приказала своим костоломам схватить меня и выбить признание, где я скрываю собранный компромат.
— И где он? — спросила я.
— У меня в голове, — торжествующе улыбнулась Бурсова и коснулась пальцем виска. — Вот здесь все: фамилии клиентов, адреса, телефоны. У меня фотографическая память. Достаточно позвонить кому-нибудь из усыновителей, и они скажут, сколько заплатили за усыновление, потом сравнить с официальными данными. Суммы различаются на порядок. Несколько детей бесследно исчезли в Италии. Их так и не удалось найти. Вывезли их по поддельным документам.
— Еще один вопрос, — сказала я, когда Бурсова замолчала. — Зачем вы занимали деньги, если и так неплохо получали?
Роза ответила не сразу. В ее глазах читалось смятение, потом она все же нашлась:
— Знаете, так бывает. Не следишь за расходами, а потом срочно надо и нет.
— А в какое казино вы заходили из чисто научного интереса? — холодно улыбаясь, сказала я. — Не в «Золото инков» случайно, где Алик Белаз играет?
Покрасневшая Роза молчала.
— Не отвечайте, — пожала плечами я, — и так мне все известно. Вы проигрались, а Алик оплатил ваш проигрыш и теперь требует с вас должок.
Слушавший нас Олег Николаевич от удивления разинул рот. Бурсова обреченно вздохнула:
— Да, так и было. Скрывать глупо.
— Так ты еще и в казино проигралась! — завопил Олег Николаевич, хватаясь за голову.
— Этот Алик — подлец и бандит, его место в тюрьме, — заявила Роза, не обращая внимания на вопли мужа. — Я заодно хотела разобраться и с ним. Выпивши, он выболтал мне кое-какие секреты.
Здесь уже челюсть отпала у меня:
— Не слишком ли вы много на себя берете, Роза Аркадьевна?
— У нее просто рассудок помутился, — простонал Бурсов, разглядывая жену с выражением, словно увидел эту женщину в первый раз.
— Евгения Максимовна, а если ее положить в психушку на обследование? Может, все бандиты отстанут? Заплатить врачам, чтобы они признали ее полностью недееспособной.
— Нет, это не выход, — ответила я и спросила: — Роза Аркадьевна, а сколько вы должны Алику? Говорите, я все равно узнаю.
— Сто пятьдесят тысяч долларов, — тихо сказала Бурсова, с опаской поглядывая на мужа.
— Мне плохо, — простонал Олег Николаевич, схватившись за сердце. — Умираю!
Он закатил глаза, а затем вдруг вскочил на ноги и снова попытался схватить жену за горло, однако я оказалась проворнее, перехватила Бурсова в прыжке и усадила назад, пресекая повторные попытки вскочить.
— Пустите меня! Она всех нас подставила, — умолял Бурсов, вырываясь.
Роза на всякий случай отошла к постели, сжимая в руках бутылку из-под минеральной воды.
— Ваша жена не виновата. С каждым может такое случиться, — старалась я успокоить клиента. — В казино, если войдешь, то можно всего лишиться. Она же не знала, какие могут быть последствия. Одна. Никого рядом, чтобы подсказать. Парни из казино не зря свой хлеб едят, а Алик таким вот кидаловом развлекается постоянно. Он уже пытался прокатить моего клиента на три миллиона. Я ему помешала и вас в обиду не дам.
— Что, вы действительно можете это уладить? — с надеждой посмотрел на меня Бурсов.
— Ничего не гарантирую, только могу сказать, что шансы неплохие.
Бурсов повернулся к жене:
— Роза, ну как же ты так? Сто пятьдесят тысяч — это же все деньги, что мы собрали на квартиру.
— Олежек, прости. Я сама не знаю, как это вышло, — захныкала Роза. — Прости, что так подвела тебя. — По ее щекам покатились горючие слезы. Сердце Олега Николаевича дрогнуло. Он встал, подошел и обнял жену.