Прощаясь с Олегом Николаевичем, я поблагодарила его за щедрую премию.
— Вы заслужили это десятикратно, — заверил он меня, провожая до двери их новой квартиры.
— А это не взятка за то, что я не обмолвилась о тех двадцати тысячах, что вы умыкнули из кейса, перед тем как сдать в милицию? — спросила я улыбаясь.
Олег Николаевич от стыда не знал куда деваться.
— Откуда вы прознали про них? Деньги-то я сдавал один, вы были в машине, — смущенно пробубнил он, глядя в пол.
— У меня же везде связи, — напомнила я.
— Вы понимаете, я просто как-то хотел залатать дыру в семейном бюджете, образовавшуюся из-за всего этого, — стал оправдываться он. — Я же взял кредит на покупку квартиры, а из-за растрат пришлось бы похоронить всю затею.
— Да не заморачивайтесь, — сказала я. — Меня просто удивило, что вы умыкнули так мало. Видно, вы действительно честный человек. Соблазн ведь был так велик.
— Да, — сказал Бурсов. — Но я подумал, прикинул и решил, что двадцать тысяч как раз хватит покрыть расходы. И видели? Их никто не хватился.
— Прощайте, Олег Николаевич, и следите за Розой Аркадьевной, если не хотите новых сюрпризов.
Повернувшись, я зашагала вниз по лестнице, размышляя, как правильно распорядиться своим гонораром. Вспомнились стоны тети Милы по поводу стиральной машины. Еще надо бы пополнить запасы спецсредств, починить порядком разбитую машину.
Погруженная в мысли, я села за руль своей машины, завела двигатель и покатила домой, решив поговорить вначале с тетей. Она всегда имела свой план рационального использования моих денег. В чем в чем, а в этом на нее можно было положиться.
В доме ребенка № 2 поменяли всю администрацию и некоторых работников, запятнавших себя неблаговидными поступками. На их место набрали молодых сотрудников. Появился новый главврач. Бурсова осталась в штате дома ребенка психологом. Как-то она пригласила меня к себе на работу, чтобы я воочию увидела, как изменился детский дом в последнее время. Мы прошлись по территории, корпусам, и мне показалось, что везде стало как-то чище и светлее, даже воздух стал каким-то другим. Охранники больше не напоминали цепных овчарок, готовых в любую минуту вцепиться в оказавшуюся в пределах видимости жертву. А воспитатели превратились из фальшиво улыбавшихся манекенов с лживыми, бегающими глазками в нормальных людей. В поведении и облике детей читалось облегчение. Кошмар, длившийся последние несколько лет, благополучно закончился. Началась новая жизнь. Однако многие дети еще время от времени с опаской поглядывали на дубинки охранников и казенно улыбались, когда им задавали дежурный вопрос, хорошо ли к ним относятся в детском доме.
— Это пройдет, — заверила меня Бурсова.
Потом мы посетили столовую. Я попробовала обед, который предлагался детям. Не ресторанное меню, которое мне предлагали при Михайловской, но есть можно — чем-то походило на еду в «Ворошиловке».
К нам присоединилась новая главврач, стройная подтянутая женщина лет тридцати с небольшим, одетая в белую блузку, строгую юбку чуть выше колена оливкового цвета. Процокав по гранитному полу столовой тонкими высокими каблуками, она присела за наш столик, предварительно спросив разрешения. Мы, конечно, были не против.
Я внимательно пригляделась к главврачу. Крашеные рыжие волосы средней длины, голубые глаза, обычное лицо, открытая улыбка — облик внушал доверие.
Вот по лицу Михайловской сразу было видно, что стерва. Эта — нет. Главврач с воодушевлением заявила, что у них с Розой родилось множество проектов, как улучшить жизнь детям. Часть денег, конфискованных у Михайловской, обещали передать дому ребенка. На эти средства решили организовать компьютерный класс, кое-где сделать косметический ремонт и закупить оборудование для производственных мастерских, чтобы старшие ребята могли обучаться профессиям, одновременно зарабатывая деньги, так как продукция будет реализовываться через магазины.
— Смотрите не переусердствуйте, — предостерегла я размечтавшуюся руководительницу дома ребенка, — а то будет как с прошлым руководством, увлекшимся коммерческой деятельностью.
— Я прослежу за тем, чтобы так не произошло, — заверила меня Бурсова. — Если кто-то тронет кого-нибудь из детей, то будет иметь дело со мной!
— Хорошо, я тоже буду находиться поблизости, если что, — улыбнулась я.
Главврач рассмеялась:
— Да что вы говорите! Никто теперь не посмеет плохо обращаться с детьми, пока я руковожу этим заведением.