И как же отличалась от них Бинки! Потому что теперь всякому было видно, что она беременна. В мае она уже одевалась в одежду для беременных. В июне, вставая со стула, держала живот, как передник, полный фруктов. «Кажется, что на этот раз все как раз так, как должно быть, — говорила она Делии. — Когда я ждала мальчиков, живота не было видно почти до самого конца. Я носила расстегнутые джинсы и рубашки мужа. А теперь, при том что мне еще три месяца ходить, я в двери боком пролезаю».
Стоит ли говорить, что ребенок был не запланированным. Бинки объяснила, что у нее уже был срок двенадцать недель, когда она впервые что-то заподозрила, и тогда она еще готовилась к роскошной свадьбе в июне.
— А потом я сказала: «А это что такое?» — и пошла к врачу. Когда он сообщил мне, что я беременна, я тупо уставилась на него. А он говорит: «Ну, в наши дни тридцать восемь — это не возраст. Множество женщин рожает в тридцать восемь». А я спросила: «А как насчет шестидесяти семи? Это — возраст отца». Тогда он сказал: «О-о. Понимаю».
— Я это так вижу, — сказал Нат Делии, — для ребенка нет лучше места, чем общество престарелых. Здесь полно врачей и медсестер, они на четвертом этаже как раз в носу ковыряют со скуки.
Делия была в ужасе:
— Вы собираетесь рожать его на четвертом этаже?
— Он дразнится, — объяснила Бинки.
— Мы превратим палату кардиостимуляции в родильную, — вдохновенно продолжал Нат. — Носилки будем использовать как колыбель. А подгузников здесь и так полно. Правда, Ной?
Ной ухмыльнулся, не отрываясь от чашки. У него был период, когда любое упоминание жизненных функций организма кажется чем-то неприличным.
— Самое замечательное, — сказал Нат, — это то, что, кто бы там ни придумывал кодекс Сениор-Сити, он о таком и мечтать не мог. Все что написано в нашем договоре, — это «поступающие должны быть не моложе шестидесяти пяти», но ребенок — это не поступающий. Тем не менее возможность переехать на второй этаж мы упустили. Ты слышала, что мы просили разрешения перебраться на второй этаж? Я сказал, что теперь, когда обо мне заботится Бинки… но совет директоров отказал нам. Они заявили, что это место работает по другому принципу. Движение должно быть направлено вверх, а не вниз, сказали они.
— Ну, может, это и к лучшему, — улыбнулась ему Бинки. — Наши соседи по третьему этажу не пережили бы, если бы мы переехали, не говоря уже об их надежде увидеть ребеночка.
— Да уж, недостатка в няньках у нее точно не будет, — сухо сказал Нат.
Старик продолжал настаивать, что это будет девочка, хотя супруги и предпочли не узнавать пол ребенка. Он сказал, что имеет представление только о девочках, и пытался убедить Ноя, что все дети рождаются девочками, но превращаются в мальчиков примерно в то же время, когда у них темнеют глаза.
— Ты не представляешь, сколько старушек сейчас вяжут пинетки, — говорил Нат Делии. — Маленькие вязаные тапочки, носочки, вышитые монограммами. Похоже, что ребенок будет обеспечен богатым приданым.
Но, разумеется, оба они, и Нат, и Бинки, боялись, подумала Делия. А как не бояться? Она благоговела перед тем, как супруги сохраняли такую бодрость, перед привычкой Бинки говорить людям: «Мы очень довольны», как будто она подсказывала им нужные слова, и самостоятельностью Ната, которую тот сохранял, несмотря на кажущуюся хрупкость и немощность.
— Когда умирала моя первая жена, — сказал он Делии однажды вечером, — я часто сидел возле ее кровати и думал: «Вот — ее настоящее лицо». Оно было осунувшимся и заострившимся. В молодости она считалась очень хорошенькой, но тогда лицо, что было у нее в молодости, стало казаться мне приблизительным наброском. Именно в старом возрасте оно обрело ту форму, законченность, к окончательной версии которой стремилось с самого начала. «Наконец что-то настоящее!» — думал я тогда, и не могу выразить, насколько осознание этого изменило мир вокруг меня. Привлекательность молодых людей, которых я встречал на улице, казалась такой… проходящей. Я спрашивал себя, зачем все так прихорашиваются. Разве они не понимают, к чему все идет? Но похоже, что никто этого не осознает. Все те годы я был ребенком, хотел, чтобы наступил мой черед, и не понимал, что мой час не приближается, а постепенно удаляется. Потом появилась Бинки. Что удивительного в том, что я как заново родился?
Бинки, слушавшая, как он это говорил, наклонилась вперед и поцеловала его в щеку. «Я тоже, мой милый», — сказала она.
Делия вдруг резко почувствовала, насколько она одинока. Даже в кресле с подлокотниками она сидела выпрямив спину и крепко прижав локти к бокам.
После долгой, холодной весны наступило теплое, зеленое, наполненное пением цикад лето. Школы закрылись, и Ной стал допоздна спать, болтаться с друзьями и жаловаться на скуку. Джоэл перешел на летнее расписание и приходил с работы ранним вечером. Парочка дятлов свили себе гнездо на ясене на заднем дворе. Делия время о времени слышала их крики — высокие, попискивающие взвизги, которые напомнили ей о школьницах, идущих на первую вечеринку, куда приглашены мальчики. Все больше машин неслось по автостраде № 50 по направлению к побережью, на багажнике сверху были велосипеды, позади сидели дети, а заднее окно не давало никакого обзора, заваленное темными очками, резиновыми шлепанцами и упаковками картофельных чипсов.
Поедет ли семья на побережье без нее? — гадала Делия. В конце концов, был июнь. Она ушла от них год назад, хотя казалось, что прошло гораздо больше времени. Теперь уже все пережито, по крайней мере, по одному разу — день рождения, День благодарения, Рождество и Новый год. Она платила подоходный налог (свой собственный). Зарегистрировалась для голосования. Возила кота к ветеринару. Она была уважаемым жителем Бэй-Бороу.
Потом пришло письмо от Сьюзи.
На конверте был правильный адрес, что означало, что Сьюзи, должно быть, спросила его у Элизы или Элеоноры. Ее почерк был таким скругленным, что слово «Бороу» казалось рядом нарисованных воздушных шаров на одной веревочке. Делия распечатала конверт почти воровато, скорее вскрыла его, чем надорвала, как будто это должно было смягчить эффект от того, что было внутри.
Привет, мам!
Это просто такая коротенькая записка! Как твои дела? Спасибо, что поздравила с выпускным! Официальная часть была полное барахло, но Таки Пирсон после него устроила чудесную вечеринку на ферме своей семьи!
У нас ничего особенного, вот только с папой в послед нее время о-о-о-очень трудно! Я уверена, что ты сможешь меня понять. Поэтому, может быть, ты могла бы позвонить и поговорить с ним? Не говори ему, что это я просила тебя, просто скажи, что получила от меня письмо и хочешь обсудить мои планы. Ты не поверишь, какой он бывает ужасный! Или, может быть, поверишь! Правда, мам, я даже не виню тебя за то, что ты ушла! Увидимся!
С любовью, Сьюзи.
Делия внезапно почувствовала себя очень усталой. Свернула письмо и положила его обратно в конверт.