— Он хочет свободы?
— Лично я думаю, что он хочет большего.
— Чего же?
— Он хочет в очередной раз жениться.
— В самом деле? — Такого ответа я не ожидала.
— Мне так показалось.
— Он сам говорил вам об этом?
— Нет, — Наталья отшвырнула сигарету на асфальт. — Об этом у нас вообще не было с ним разговора. Просто однажды я случайно слышала его слова по телефону на эту тему.
— Он говорил с женщиной?
— Скорее всего. Он сказал, что в скором времени разведется и они наконец-то будут вместе. Вряд ли он сказал такое мужчине.
— Я тоже так думаю. А вы знаете, с кем он разговаривал?
— Догадываюсь. Со своей ненаглядной Олечкой. Работает тоже актрисой в их театре. Фамилию ее я не помню. Скажите, все это имеет какое-то отношение к убийству?
— Возможно, — уклончиво бросила я. — Вам неприятно говорить об этом?
— А вы сами как думаете?
— Вы любите своего мужа, Наталья?
В разговоре ненадолго повисла пауза. Майорова смотрела куда-то вдаль, на крыши видневшихся за поворотом многоэтажек. Мускулы ее лица напряглись.
— Люблю, — выдала наконец она. — Да, я до сих пор люблю Аркадия, только его это вряд ли колышет.
— И тем не менее вы согласны на развод.
— У меня нет другого выхода.
— А вы не пытались поговорить по душам с его подругой? С Ольгой. Может быть, это принесло бы какой-нибудь результат, — я кинула пробный камень.
— Не она первая, не она последняя, — туманно произнесла Майорова. — Не было бы у Аркадия Ольги, была бы Катя, Маша, Ира и так далее.
— А со своей бывшей женой Аркадий Александрович поддерживает отношения?
— Нет.
— А с дочерью?
— Крайне редко. Правильнее было бы сказать, что тоже нет. Поэтому я и не стала заводить от него детей. Какой смысл? Так страдать буду только я, а пришлось бы травмировать и ребенка.
— Вы что, изначально предполагали такой печальный финал вашего брака?
— Не совсем, — Наталья снова помолчала. — Перед свадьбой я, как наивная дура, поверила ему. Поверила в то, что, кроме меня, ему никто не будет нужен до скончания века. Но иллюзии развеялись уже на третьем месяце брака.
Погрузившись в воспоминания, Наталья стала мрачнее тучи. В таком состоянии вряд ли удастся вытянуть из нее какие-либо полезные сведения. Тем более я уже поняла, что Наталья Майорова вроде бы не питала враждебных чувств по отношению к моей клиентке. Или искусно скрывала это.
— Пока у меня больше вопросов нет, — сказала я, возвращая Наталью с небес на грешную землю.
— Это все? — удивилась она.
— Да. Если возникнет необходимость в дополнительной беседе, мы еще с вами увидимся. Всего хорошего.
Я спустилась с крыльца и зашагала к перекрестку. Но Майорова недолго находилась в ступоре.
— Подождите! — окликнула она меня. — Женя!
Я обернулась. Она бежала ко мне.
— Что случилось?
— Скажите… — Наталья взяла меня за рукав. — Ради бога, скажите, кого убили?
— Убит муж Ольги Тимирбулатовой, подруги Аркадия Александровича, — произнесла я.
Майорова отшатнулась от меня, как от чумы.
— Нет, — прошептала она.
— Что «нет»?
— Аркаша не совершал это.
— Откуда вы знаете?
— Уверена. Не совершал, клянусь вам.
— Ладно, разберемся. — Я еще раз окинула супругу Майорова с головы до ног и, развернувшись, оставила ее стоять посреди улицы и терзаться жуткими сомнениями.
Мои наручные часы показывали без пятнадцати минут двенадцать, когда я добралась до фотостудии покойного Федора Ласточкина. Я осмотрелась по сторонам. Через дорогу, шлепая по лужам, ко мне бежал Жемчужный. Лицо его сияло от счастья.
— Рад тебя видеть, — тут же объяснил он причину своего лучезарного настроения, едва приблизился ко мне.
— Думал, меня уже ухлопали?
— Ну что ты! Я ведь знаю, что ты неуязвима.
— Ты давно здесь? — спросила я.
— С час, наверное. Дожидался тебя в кафе напротив.
— Надеюсь, позавтракал?
— А как же? Мне сидеть на диете ни к чему.
— Это хорошо, — кивнула я. — Ну что, пойдем?
— Пойдем, — ответил Костя.
Вход в студию был со двора, и потому, обогнув здание, мы с Жемчужным приблизились к так называемой парадной двери.
— Ключ у тебя есть? — спросил меня наивный мой друг.
— Ворам ключ не нужен, — игриво сощурив глаза, сказала я и извлекла из сумочки набор отмычек.
— Во даешь! — усмехнулся Жемчужный, на всякий случай оглядевшись по сторонам.
Уже вторая по счету отмычка без труда вошла в простенький замок и провернулась. Дверь отворилась, благодушно впуская нас с Костей в рабочую обитель Федора Ласточкина. Туда, где он некогда готовил свой компромат на тех, из кого в дальнейшем качал деньги.
— Ни фига себе, — сказал Костя, едва переступив порог.
— Что? — спросила я.
— Я ожидал совсем другой картины. Я думал, здесь будет полный бардак.
Жемчужный был прав. Я и сама первым делом обратила на это внимание. В лаборатории Ласточкина царил полнейший порядок. Все фотопленки в кассетах стояли в стеклянном стеллаже на самом видном месте. Три пленки висели чуть сбоку для просушки. Все бумаги и рабочие принадлежности аккуратно сложены на столе и на стоящей рядом тумбочке.
— Если здесь кто-то и порылся, то оставил после себя полный порядок.
— Или тут вообще никого не было после гибели Ласточкина, — высказалась я.
— Это противоречит твоим утверждениям.
— Противоречит. Если только убийца изначально не знал, что Ласточкин не хранил здесь компроматных пленок.
— А он их не хранил в студии?
— Сейчас посмотрим, — ответила я и уверенно направилась к стеклянному стеллажу.
— Помочь? — осведомился Жемчужный.
— Если тебя это не затруднит.
Слава богу, он решил, что не затруднит, и мы начали обыск. Где-то, наверное, с час ушло у нас на это кропотливое и неблагодарное занятие. Результат оказался нулевым. Среди тех пленок, что находились в лаборатории, не было ни одной компроматсодержащей.
— Мы потратили время впустую, — резюмировал Костя, присаживаясь на низкий табурет возле стола, хотя я это и без него прекрасно поняла. — У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?