Мисс Фридлендер негодующе посмотрела на меня, но вовремя сообразила, что я права. Она выскочила из автомобиля и принялась нетерпеливо озираться. Джимми покинул машину с большой неохотой — двор навевал на него неприятные воспоминания.
Но сегодня здесь все было спокойно — стояла тишина, зеленели деревья и даже сломанный шест был уже заменен на новый. Сквозь окна первого этажа виднелись чьи-то любопытные физиономии.
— Покажите план, — попросила я.
Мисс Фридлендер поставила сумку на капот и с превеликой осторожностью вытащила помятый конверт. Мы развернули план и принялись его рассматривать.
Чертеж был выполнен явно непрофессиональной рукой. Никаких размеров указано не было, да и пропорции вряд ли были соблюдены. Попросту говоря, на этой схеме был изображен прямоугольник с перегородками, которые, по-видимому, должны были обозначать стены, а на месте, где предполагалось сокровище, стоял жирный крест. С одной стороны прямоугольника было написано «Улица», с другой — «Двор». Крестик располагался в средней комнате, окна которой выходили во двор — почти в самом углу. Кроме того, там было письменное разъяснение: «Примерно метр от уровня пола — два ряда кирпичей».
— М-да… Вы, наверное, очень любили свою бабушку? — спросила я осторожно.
— Я ее обожала! — подтвердила мисс Фридлендер, складывая план вчетверо. — Вы разобрались в чертеже?
— А вы сами-то разобрались? — подозрительно спросила я.
— Да, конечно. Бабушка рассказывала, что стены в их доме были почти метровой толщины. Наружные, конечно. А там, где нарисован крестик, было прежде окно. Потом это окно замуровали, но внутри осталась пустота. Когда случилась революция, дедушка разобрал изнутри два ряда кирпичей и спрятал ценности в этой щели. Я думаю, будет нетрудно отыскать это место.
Я внимательно посмотрела на стену дома — действительно, это место обнаруживалось невооруженным глазом — кирпичная кладка, заполнявшая проем бывшего окна, слегка отличалась от остальной стены и по цвету и по фактуре. Неужели сокровище и в самом деле существует? — удивилась я.
— Непросто будет выворотить эти кирпичи, как вы думаете? — спросила мисс Фридлендер.
— Вообще-то старинная кладка очень прочная, — ответила я. — Но здесь я замечаю, что стена вся в следах протечек — видимо, худая крыша. Если стена мокнет достаточно долго, она сама начинает разваливаться.
— Но вы не думаете, что это уже могло случиться? — испуганно спросила мисс Фридлендер.
— Пожалуй, нет. Незаметно, — сказала я. — Все еще впереди. Но лучше поторопиться.
— Тогда пойдемте! — взмолилась американка.
— Да. Только давайте договоримся, что беседовать с хозяевами буду я. А вам придется помолчать. Неосторожным словом вы можете спугнуть этих людей.
— Но я надеюсь, что вы будете действовать в моих интересах, Евгения? — обеспокоенно спросила мисс Фридлендер.
— Разумеется, в ваших, Линда! — успокоила я ее. — Но вы должны согласиться, что все-таки еще не настолько хорошо знаете Россию, чтобы вести переговоры самостоятельно.
— Вы подозреваете, что я могу неправильно что — нибудь произнести — так что меня не поймут? — настороженно спросила мисс Фридлендер.
— Нет, я подразумеваю, что вас не поймут, что бы вы ни произносили, — ответила я. — У нас это бывает.
— Да, я это иногда замечала, — согласилась мисс Фридлендер. — Моя бабушка говорила, что Россию нельзя понять умом, и что-то там еще — стихами… Но я предполагала, что это — как это говорится — поэтическое преувеличение…
— Если это и преувеличение, — объяснила я, — то не слишком большое. — Но лучше давайте поговорим об этом позже, пока сюда не сбежался весь двор.
Действительно, вокруг понемногу стали собираться зрители. Сначала это были какие-то дети с разбитыми и исцарапанными коленками, потом к ним прибавились две или три старушки и небритый мужчина в голубой ночной пижаме. Они украдкой пялились на нас, и, как я подозреваю, в их проницательных умах появление такой необычной делегации наверняка каким-нибудь образом увязывалось с ночным безобразием. Нам не стоило здесь долго рисоваться.
Мы вошли в подъезд дома. Внизу был маленький коридорчик, выкрашенный ядовито-синей краской, и три двери, щедро обитые войлоком. На второй этаж уходила деревянная лестница с такими ветхими перилами вдоль ступенек и на балюстраде, что до них было страшно дотронуться даже пальцем.
Мы поднялись по невыносимо скрипучим ступеням и оказались перед открытой дверью, за которой был длинный темный коридор, по обеим сторонам которого располагались двери в квартиры. С противоположного конца коридора доносился запах чада и жареного лука — наверное, там была общая кухня.
Около второй двери мы остановились.
— Наверное, это здесь, — сказала я и осторожно постучалась.
Изнутри послышалось шлепанье ног, обутых в разношенные тапочки, и дверь распахнулась. Я увидела настороженную пожилую женщину в старом домашнем халате в цветочек. Она недоверчиво посмотрела на меня и спросила, что мне нужно.
— Мы из управления жилого фонда, — не моргнув глазом, соврала я. — Знакомимся с состоянием квартир в этом районе. Ваша-то квартирка как? Не жалуетесь?
Женщина всплеснула руками, и на ее измученном лице появился живейший интерес.
— Устали! — воскликнула она. — Устали, милая, жаловаться! Куда только не обращались! Да кому мы нужны! — Она обернулась и крикнула кому-то: — Аркадий! Иди сюда! Здесь комиссия пришла!
— Может быть, вы позволите нам войти? — предложила я.
— Ой, конечно, заходите! — спохватилась женщина, отступая в сторону. — Посмотрите все сами!
Я зашла в квартиру — следом за мной проскользнули мисс Фридлендер и Джимми. Хозяева были уже вдвоем — муж Аркадий оказался худым сутулым человечком с въедливыми глазками. Его оторвали от домашних дел — он держал в руках какую-то полочку и посматривал на супругу с досадой и нетерпением.
Когда они увидели весь состав «комиссии», на них напал кратковременный столбняк. Они даже не сумели ответить на «здравствуйте» мисс Фридлендер и церемонный поклон Джимми. Первым обрел дар речи хозяин, который, сдержанно кивнув в сторону чернокожего бухгалтера, почти безразлично сказал:
— Вроде раньше у нас таких в жэке не было, а?
— А это из Африки, — спокойно объяснила я. — Приехал по программе обмена. Они нам своих специалистов, а мы им своих. Обмен опытом…
— А-а, сейчас это модно, — без энтузиазма заметил Аркадий. — Все ездят. Кто в Африку, кто в Америку… Одни мы тут сидим…
— Лучше бы эти денежки нам на ремонт отдали! — запальчиво сказала его супруга. — Который год крыша течет, спасу нет! А они вместо ремонта, вишь, бусурман разных кормят…
— Молчи, Антонина! — сказал муж. — А то наживешь неприятностей! Не наше дело, и точка!