– Какие именно странности? – заинтересовался я.
Клянусь, я ждал чего угодно, но только не ответа, который прозвучал:
– Например, наша встреча на вокзале.
– Да что вы говорите? – ко мне вернулся весь былой сарказм. – Не кажется ли вам, что черт на флюгере гораздо необычней встречи двух джентльменов на молдонской станции?
– Нет, – серьезно возразил Холмс. – Не кажется. Ватсон, я слишком быстро добрался из Суссекса в Молдон. Скажете, удача? Допустим. Вы, дружище, очень вовремя раздумали плыть во Францию. Спишем на вашу природную отвагу? Хорошо, пусть так. Еще одна удача – день отбытия санитарного поезда, как и тот факт, что вы не отправились в Челмсфорд сопровождать раненых. И наконец, первый же молдонец, которого мы встречаем, оказывается свидетелем битвы с марсианами, очевидцем удивительных чудес и спасителем бедняжки Дженни. Я не верю в совпадения. А их кто-то достает одно за другим, как шулер – тузы из рукава. Весь мой опыт говорит, что это – бриллиант куда более редкий, чем призраки на руинах или девочка, мечущая молнии.
– Ваши выводы? – жадно спросил я.
Мне чудилось, что Холмс сейчас достанет решение, как упомянутый шулер – хорошо, из уважения к Холмсу скажу иначе: как фокусник извлекает из цилиндра живую курицу. Увы, я был обманут в своих ожиданиях.
– Делать выводы рано, – Холмс пожал плечами, о чем-то размышляя. – Еще Брамса? Нет, Брамс – позже. У меня к вам просьба. Разверните ту карту, которую я одолжил у капитана Уоллеса. И возьмите свечу, здесь темновато.
Карта Англии, о которой говорил Холмс – весьма, замечу, подробная – заняла половину стола. Я поднял свечу повыше, пытаясь разогнать тьму, копившуюся на границах туманного Альбиона.
– Как называется городок, где жила Дженни?
– Харфорд, насколько я сумел расслышать. Или Хартфорд?
– Я знаю Хартфорд в Чешире, – Холмс склонился над картой. – Это на северо-западе Англии, марсиане туда не добрались. Вряд ли девочку стали бы везти из безопасного графства в район боевых действий. Итак, Чешир нам не подходит. Аккуратнее, Ватсон!
Капля горячего воска упала на карту. Холмс ловко поддел воск ногтем и отбросил в сторону, но на карте осталось пятно.
– Ватсон, вы запятнали графство Уилтшир!
Холмс улыбался, но мне все равно сделалось неловко.
– Прошу прощения…
– Не берите в голову, друг мой. Просто будьте аккуратней со свечой. Если память мне не изменяет, в Англии есть, как минимум, еще один Хартфорд… А вот и он! Это больше походит на место, откуда могли доставить Дженни. Недалеко от Лондона, западнее Челмсфорда – практически на одной параллели. Судя по пометкам капитана, марсиане там побывали. И все же… Почему девочку не увезли на север? Ведь там намного безопаснее! Молдон находится совсем рядом – нетрудно догадаться, что скоро марсиане доберутся и сюда.
– Возможно, потому, что у нее здесь родственники? – предположил я. – А на севере никого нет?
– Звучит логично. И тем не менее… С этими Лиггинсами надо держать ухо востро. Они не коренные молдонцы – переехали сюда около десяти лет назад. Но никто не помнит, откуда. Очередная странность, дорогой мой Ватсон: в городках типа Молдона все, как правило, всё друг про друга знают. А тут Лиггинсы – живут десять лет, а рассказов о них мы не добились. Затем появляется Дженни – и тоже непонятно откуда. Ладно, допустим, она из Хартфорда. Что это нам дает? Практически ничего.
В задумчивости Холмс сцепил пальцы – они слегка хрустнули – и прогулялся взад-вперед по комнате. Подняв голову от карты, я увидел в окне знакомое лицо: луна с провалами глазниц. Расплющив нос о стекло, призрачный соглядатай живо интересовался нашими картографическими изысканиями. Створки я, помнится, закрыл на щеколду после досадного инцидента с кочергой; наученный горьким опытом, я не стал срываться с места, как безумец, а лишь медленно шагнул к окну – и обнаружил, что мерзкая личина рассыпалась стайкой черных пятен. Хлопья пепла, летучие мыши, листья, сорванные ветром – чем или кем бы они ни были, эта пакость унеслась прочь.
– Что там? – спросил Холмс, стоявший спиной к окну.
Я вздохнул:
– Помрачение рассудка.
– Бледный лик?
– Да.
– Я видел его, Ватсон. Трижды, еще до вашего прихода. В первый раз он появился тогда, когда мне удалось добиться чистого звучания ноты соль в малой октаве. Второй и третий разы я не связываю с конкретными нотами.
– И вы, – я задохнулся, – вы так спокойно говорите об этом?
– А вы предпочли бы, чтобы я вязал кочергу морскими узлами? Все говорит за то, что это галлюцинация, мой дорогой Ватсон. Во всяком случае, это не человек.
– Вы уверены?!
– Разумеется. Вы заметили, что снаружи прохладно? Молдонские ночи даже летом неласковы к бродягам. Лицо тесно прижимается к стеклу, но стекло не запотевает от дыхания. А я, друг мой, еще не встречал людей, способных не дышать.
– Я встречал, – буркнул я.
– Живых? – заинтересовался Холмс.
– Мертвых.
– Ну, это пустяки. Мертвецы – милейшие создания. Тихие, спокойные флегматики. Вам ли не знать, доктор? Если, конечно, не брать в расчет профессора Мориарти, который умудрялся доставлять нам хлопоты даже из преисподней. Помните лже-вампира, которого мы с вами ловили в Суссексе? Я еще сказал вам тогда, что наше агентство частного сыска…
– …обеими ногами стоит на земле и будет стоять так и впредь, – перебил я Холмса. – Реальность, заявили вы, достаточно широкое поле для нашей деятельности. А с привидениями…
– Вот-вот. С привидениями к нам пусть не адресуются. Сыграть вам колыбельную на бис?
– Хватит, – отмахнулся я. – Пойду к себе.
Мне стыдно признаваться в слабости, но в тот момент мне казалось, что вне апартаментов Холмса все призраки Англии оставят меня в покое.
В дверях меня догнал вопрос Холмса:
– Скажите, Ватсон, что вы думаете насчет гипноза?
Ответ мой не заставил себя ждать:
– Мы, хирурги, предпочитаем скальпель.
Том не знал, что его разбудило. Шум? Голоса? Обычно, намаявшись за день, Том спал как убитый и уж точно не имел привычки подскакивать до рассвета. Затаив дыхание, он лежал, вслушивался в ночь и жалел, что уши его не обладают такой музыкальной чуткостью, как у мистера Холмса. Тишина была настолько полной, что вскоре Рэдклифу начал мерещиться ползущий по дому вкрадчивый шепот.
Нет, слов не разобрать, хоть убей.
Кромешная тьма, заполнившая дом, доводилась тишине родной сестрой. Не видно ни зги, словно комнату от пола до потолка залило чернилами. В чернильном омуте Тому чудились странные завихрения – эдакие водовороты мрака, гуляющие из угла в угол. Он не выдержал и шевельнулся. Старая кровать отчаянно застонала, наваждение исчезло. Ночь как ночь, комната как комната.