Гипноз, сказал доктор, и умов помраченье.
То́му смертельно захотелось в Индию. Но не сейчас, а то гипноз прозеваешь. Рэдклиф до сих пор дрожал от возбуждения, не в силах успокоиться. За всю жизнь он не принимал столько ответственных, а главное, самостоятельных решений, не совершал столько головокружительных поступков, сколько за эти дни. Мистер Холмс, отправляясь воевать с марсианами, велел Тому вместе с профессором следить за Дженни. Но капитан Уоллес еще раньше поручил мистера Холмса и доктора Ватсона попечению Тома. Чей приказ главнее? Раздираемый сомнениями, Том в конце концов решил, что профессор с его револьверами и вдова Пристли с ее медной сковородкой вполне справятся сами – и бегом бросился к капитану Уоллесу с докладом. Капитан, не дослушав сбивчивую речь Тома, верхом ускакал прочь, туда, где стоял захваченный треножник. Том, вскарабкавшись на чью-то кобылу, ринулся следом. К счастью, кобыла оказалась заседланной, иначе Том непременно свалился бы и сломал себе шею. Позже, когда стало ясно, что треножник в пылу битвы потерпел крушение – а вместе с ним два джентльмена и одна леди – Том сменил вредную кобылу на тарантас, по пятам следуя за капитаном к месту катастрофы. Они успели вовремя: Тому почти не пришлось трудиться. Он только ссадил костяшки правого кулака о небритую скулу О'Брайена, грубияна, как и все ирландцы.
«Молодец!» – похвалил Тома капитан, глядя на поверженного негодяя. А мисс Пфайфер на ходу чмокнула Тома в щеку, чем навсегда покорила сердце грузчика, заняв место рядом с образом покойной матушки.
– Тишина! – напомнил Ван Хелзинг.
Том обнаружил, что воинственно сопит – и очень смутился. Он стал внимательно следить за Дженни: девочка сидела смирно, веки ее сомкнулись. Еще свалится, испугался Том. Спать на скамейке опасно… Вдова Пристли была того же мнения, но экономка боялась нарушить тишину, подвергнув риску спасение души малютки Дженни; кроме того, и Том, и вдова быстро успели убедиться, что Дженни сидит смирно и падать не собирается.
Даже туфелька прекратила раскачиваться.
По лицу профессора градом катился пот. Том взмок бы меньше, перетаскай он десятка три мешков с ячменем. Движения Ван Хелзинга замедлились, руки двигались сверху вниз, приобретя гибкость необычайную. Дженни открыла глаза, и у Тома по спине пробежал холодок. Он не знал, где могут находиться дали, куда сейчас смотрела сиротка Дженни. Лицо девочки вовсе утратило какое бы то ни было выражение, голова по-птичьи склонилась к плечу.
Профессор сделал знак, напоминая присутствующим о молчании.
– Где ты? – спросил он у девочки.
Ответа не последовало.
– Где ты? – властно повторил Ван Хелзинг.
Тишина.
– Кто ты?
Дженни облизала губы языком. Все ждали, что сейчас малютка заговорит, но этого не произошло.
– Кто ты?! Где ты находишься?!
Вопросы профессора излучали такую силу, что Тому стало страшно. Он молился, чтобы Дженни ответила и не гневила этого страшного человека, стреляющего «крестовыми» пулями из двух револьверов. Но Дженни, судя по ее поведению, нисколечко не боялась гипнотизера, вернее, не замечала его присутствия.
– Пальцы, – еле слышно заметил Холмс. – Обратите внимание на ее пальцы.
Профессор напрягся, втянув затылок в плечи. Том сперва решил, что Ван Хелзинг хочет обругать мистера Холмса за вмешательство, но профессор взглянул на руки Дженни – и, похоже, догадался, на что намекает незваный советчик. Том и сам заметил, что пальцы девочки непрерывно шевелятся. Дженни словно искала что-то, искала и не могла найти – а может, играла на невидимом фортепиано.
Сделав шаг вперед, Ван Хелзинг легким движением оттянул Дженни верхнюю губу, затем нижнюю. Судя по реакции профессора, осмотр удовлетворил его.
– Что вы делаете? – не удержалась вдова Пристли.
К счастью, зловещий шепот экономки не нарушил транс Дженни.
– Извините, – профессор выглядел смущенным. – Я привык иметь дело со специфическими клиентами. Во время гипноза мне приходилось регулярно осматривать их зубы.
– Зачем?!
– Пока зубы не начнут заостряться, можно не опасаться губительных перемен.
Вдова сильно обеспокоилась:
– Ну и как? Зубы нашей крошки в порядке?
– В полном, – серьезно ответил профессор. – Я продолжу, с вашего позволения?
– Она же не отвечает!
– Она ответит. Как верно подметил мистер Холмс, девочка ищет письменный прибор. Надеюсь, этот способ окажется более действенным.
Том был уже готов сбегать, куда скажут, но у мистера Холмса нашелся блокнот и карандаш. С разрешения вдовы Пристли все это передали в распоряжение онемевшей Дженни. Девочка открыла блокнот, примостив его на коленях, нацелилась остро заточенным грифелем карандаша – и застыла в ожидании.
– Марсиане, – кратко и внятно, как говорят со слабоумными, сказал Холмс. – Молдон. Дженни, ты помнишь, как марсиане появились в Молдоне?
Карандаш забегал по бумаге:
«Низкий берег Эссекса уже оделся голубоватой дымкой, когда появился марсианин. Маленький, чуть заметный на таком расстоянии, он приближался по илистому берегу со стороны Фаулнесса. Перепуганный капитан стал злобно браниться во весь голос, ругая себя за задержку, и лопасти колес, казалось, заразились его страхом. Все пассажиры стояли у поручней и смотрели на марсианина, который возвышался над деревьями и колокольнями на берегу и двигался так, словно пародировал человеческую походку.»
– Почерк, – тихо отметил доктор Ватсон.
Он, как и остальные, уже не боялся спугнуть транс Дженни посторонним звуком. Том и сам уверился, что сейчас хоть из пушек пали, а девочка и глазом не моргнет. Откуда взялась такая странная уверенность, Том не знал, да и не слишком докапывался. Ему просто почудилось, что они имеют дело не с ребенком, а с диковинным механизмом.
– Вы правы, друг мой, – согласился Холмс. – Это не детский почерк.
– Это вообще не почерк. Это скорее напоминает текст, отпечатанный на пишущей машинке. Или, если угодно, передовицу «Таймс». Я еще при первой встрече с Дженни обратил внимание на тремор ее пальцев. Сейчас я понимаю: она пыталась печатать. Я только не понимаю, как можно карандашом скопировать оттиски литерных рычагов!
– Почерк? – вмешался профессор. – Какое значение имеет почерк, если это не детский слог! Любезный Ватсон, сей абзац сделал бы честь даже вам, превосходному литератору!
– Не думаю, – обидчиво возразил доктор. – Я пишу легче и увлекательней.
– Молодец, Дженни, – жестом Холмс остановил перебранку. – Очень хорошо. Может быть, ты помнишь что-нибудь еще?
Карандаш задвигался. Грифель выстраивал буквы, как полк солдат на плацу:
«…«Сын грома» шел таким ходом, что через минуту уже покрыл половину расстояния между пароходиком и марсианами, – черное, быстро уменьшающееся пятно на фоне низкого, убегающего берега Эссекса. Вдруг передний марсианин опустил свою трубу и метнул в миноносец тучи черного газа. Точно струя чернил залила левый борт миноносца, черное облако дыма заклубилось по морю, но миноносец проскочил.»