– Это срочно?
– Как можно скорее! Ему доложили…
– Смелее, капрал! – подбодрил вояку Холмс. – Что доложили капитану Уоллесу?
– Лиггинсы… Те, чей дом на Оук Клоуз…
– Снова призраки? – не утерпел я.
– Нет, сэр! Их тела…
– Тела призраков?
– Тела Лиггинсов, сэр!
– Исчезли? – предположил Холмс.
– Нет, сэр.
– Ожили? Поднялись?
Рядом образовался крайне заинтересованный Ван Хелзинг. В руках профессор держал любимый саквояж, с которым, похоже, не расставался даже в постели.
– Господь с вами, сэр! – выкатил глаза капрал. – Что вы такое говорите?!
– Тогда в чем же дело? – отследив взгляд посыльного, Холмс счел нужным уточнить: – Говорите смело, капрал. Это профессор Ван Хелзинг, его помощь может оказаться не лишней.
– Добрый день, сэр! – капрал козырнул. – Так вот, тела… Они не портятся! Как живые лежат…
– Знакомые симптомы, – мрачно кивнул профессор.
Раскрыв саквояж, Ван Хелзинг принялся деловито копаться в его содержимом.
– Вы сами это видели?
– Нет, сэр! Слышал, как сержант Дженкинс докладывал капитану! А капитан сразу за вами послал. Он ждет вас в Мут-Холле.
– Что ж, идемте, – Холмс в один миг преобразился. Куда только и подевалась его деланная медлительность? Мой друг снова был готов действовать, и я в который раз позавидовал его неиссякаемой энергии. – Профессор, вы с нами?
– Разумеется! Боюсь, вы правы, мистер Холмс, – Ван Хелзинг со значением встряхнул саквояж, где что-то зловеще лязгнуло. – Моя помощь и впрямь может понадобиться.
Том тоже отправился с нами. Я понял, что успел привязаться к парню, и не только потому, что он без устали помогал нам в эти дни. Нечасто встретишь сочетание простодушия, честности и отваги. Даже Холмс, обычно суховатый, мало склонный к проявлению эмоций, явно симпатизировал Тому.
Пешком до Мут-Холла мы добрались за четверть часа. Капитан Уоллес ждал нас, нервно вышагивая под балконом второго этажа.
– Тут недалеко, господа, – сообщил он, когда мы представили ему Ван Хелзинга. Лишних вопросов по поводу участия профессора капитан задавать не стал, полностью доверившись Холмсу. – Идемте. Тела хранятся в подвале похоронной конторы Мэйсонса. Это за углом, на перекрестке Маркет-Хилл и Булл-лейн.
– Там есть ледник? – уточнил я, сам не знаю зачем.
– В том-то и дело, что нет!
– И тела пролежали на жаре больше недели?!
– Да, господа! Кошмар, право слово…
Мы свернули с Маркет-Хилл на Булл-лейн, где перед нами как из-под земли вырос пухлый человечек с удивительно румяными щеками и носом-картошкой. Более всего сей джентльмен напоминал диккенсовского мистера Пиквика с иллюстраций Роберта Сеймура. Он ни секунды не стоял на месте, двигаясь вприпрыжку, забегая справа, слева, спереди. Пенсне его задорно сверкало, пуская солнечные зайчики. Тараторил «мистер Пиквик» без умолку. Как при этом с него не сваливались пенсне и котелок, оставалось загадкой.
Одежда его состояла из контрастов. Черный костюм и лаковые штиблеты вполне подошли бы гробовщику. Но картину дополнял лимонно-желтый галстук в крупный красный горох! Короче, на роль гробовщика румяный непоседа подходил меньше, чем Холмс на роль почтенного отца семейства.
– …который день, господа! В моем, знаете ли, подвале! Джеймс Мэйсонс, лучшие похороны в Молдоне, к вашим услугам! Обращайтесь! Как я рад вас видеть! Родственников не осталось, городской совет в деньгах на захоронение отказал! – речь мистера Мэйсонса, казалось, состояла из сплошных знаков восклицания. – Я уж ходил-ходил, и к Саммерсу из совета, и к казначею Пибоди, этому пройдохе, и к майору Форестеру…
– Вы обращались к майору Форестеру?
– Ну да! – всплеснул руками мистер Мэйсонс. – Саммерс мне сказал, что без разрешения военной разведки Лиггинсов хоронить нельзя! А тут как раз приехал майор Форестер. Ну, я к нему! Так он меня и слушать не захотел! Слава богу, капитан, надоумили к вам обратиться. Вас я не застал, сержант Дженкинс обещал все передать. И вот вы здесь! Идемте же, идемте! Вы их заберете, правда? Их наконец похоронят?
– Кто похоронит? – изумился Уоллес. – Я?!
– Вы дадите команду! А я все сделаю, не сомневайтесь! По высшему разряду! Со скидкой! Житья от них нет, от этих Лиггинсов…
– Запах, – с пониманием кивнул я.
И живо представил, какой смрад должен сейчас стоять в подвале – да, пожалуй, и во всем доме!
– Ну да, запах! – согласился мистер Мэйсонс. – То ладан, то сандал! Лаванда, эвкалипт – терпеть не могу эвкалипта! У меня от него начинается мигрень! Шум, опять же…
Капитан Уоллес замер в дверях похоронной конторы:
– В каком смысле – шум?!
– В прямом! Я ведь живу здесь, на втором этаже. По ночам теперь и не заснуть! Гвалт из подвала, голоса, песни поют. Гости к ним приходят, вот что я вам скажу! Беседуют, потом вроде как псалмы читают – на чертовом, прости Господи, языке! Страницы шелестят – громко так! А то вдруг упадет что-нибудь. Спустишься с кочергой, чтоб утихомирить – никого! Лежат тихо-мирно, как приличные покойники…
– Вы что же, заслышав шум, спускались в подвал? – в голосе профессора звучала неподдельная тревога. – Где лежат тела?!
– А что еще прикажете делать?! Если мы не сдали Молдон проклятущим марсианам, то могу ли я уступить свой подвал буйным мертвецам? Нет, сэр! Мой дед сражался при Ватерлоо! В кавалерии, под командованием графа Эксбриджа! Я до сих пор храню его саблю…
– Но взяли, – уточнил Холмс, – кочергу?
– Я к мертвецам привычный, – реплику моего друга мистер Мэйсонс пропустил мимо ушей. – Пятнадцать лет хороню, но сейчас!.. Форменное безобразие, господа!
– Положение тел не менялось?
Теперь настала очередь профессора наворачивать круги вокруг гробовщика. То и дело привставая на цыпочки, Ван Хелзинг пытался заглянуть за воротник мистера Мэйсонса.
– Они лежат на тех же местах, что и раньше? В тех же позах?
– Конечно! – вопросы профессора изумили владельца конторы. – Они же мертвые!
– И тем не менее… Позволите осмотреть вашу шею?
– Да Бога ради! Хоть всего осмотрите, только распорядитесь закапывать! – мистер Мэйсонс в два движения сорвал с себя галстук. – Пожалуйста!
– Странно, – пробормотал Ван Хелзинг, закончив придирчивый осмотр. – Никаких следов…
– Вы удовлетворены? Тогда идемте!
Прежде чем спуститься в подвал, мы вооружились двумя фонарями. Профессор извлек из саквояжа и зажег маленькую, но очень яркую ацетиленовую лампу. Внизу было влажно и ненамного прохладнее, чем на улице в жаркий июньский день. Мэйсонс отпер тяжелую дубовую дверь с железными скрепами. Нам навстречу действительно пахнуло густым ароматом благовоний: я различил упомянутые гробовщиком сандал и лаванду, а также корицу и, кажется, ваниль. Весьма необычное сочетание!