– Мне кажется, это вполне годится на роль тестовой задачи, – заключил Дженсен. – Надо думать, у тебя есть идеи, как поговорить с этим вирусом?
– Да. Существует гипотеза, что семейства вирусов обладают чем-то наподобие коллективного сознания. Если это правда, мы выйдем на контакт с вирусом Западно го Нила и потолкуем с ним через высокоскоростной переводчик. Может, после этого что-нибудь и придумаем.
– Сделка с вирусом! – восхитился Дженсен. – Хотелось бы мне на это посмотреть.
– Мне тоже, – сказал Бэйли. – Я собрал необходимые данные. – Он выложил на стол серебристый брифкейс. – Здесь же находится живой инфицированный комар. Еще мы имеем твой ДНК-переводчик. Посмотрим, как все это заработает в совокупности.
– А данные у тебя откуда?
– От жены. У нас в Атланте есть центр эпидемиологии, Эвелин там научный сотрудник. Если предложит способ лечения лихорадки Западного Нила или даже ее полного уничтожения, ее карьера стремительно пойдет в гору. Лучшего подарка на годовщину свадьбы мне не придумать.
Дженсену еще долго пришлось возиться с настройкой и калибровкой приборов, и заканчивал он уже при свете флуоресцентных ламп. Но наконец заявил, что теперь можно начинать.
– Твоя жена наверняка это оценит, – пообещал он. – Итак, приступим. У нас есть связь между тобой и вирусом. Это, кстати, очередной технологический прорыв. Садись, поговори с заразой. Просто задавай вопросы, а переводчик сделает все остальное.
Бэйли постучал по микрофону и произнес:
– Говорит Томас Бэйли. Я пытаюсь побеседовать с так называемым вирусом Западного Нила.
Динамик ответил подозрительным шуршанием, а потом раздался голос:
– Ой, кто это?!
– Я же сказал: Том Бэйли…
– Никогда не слышал о вирусе по имени Том Бэйли.
– Я не вирус! Я человек!
– И как же тебе удалось со мной связаться?
– У меня машина, она переводит мои слова на твой язык.
– Обалдеть! На моем языке даже другие семейства вирусов не говорят. А если и говорят, то с жутким акцентом. У тебя очень даже неплохо получается. Где ты его учил, в Уганде? Мы оттуда стартовали, если ты не в курсе.
– Я в курсе, – сказал Бэйли.
– Приятно вспомнить район Западного Нила, эту милую глушь. Но все-таки акцент у тебя есть. Ты из южной части этой провинции, угадал? И как же твоя машина переводит мысли, которые я посылаю тебе дзаза джалгабу?
– По большей части неплохо, – ответил Бэйли. – Иногда, правда, непонятное словечко-другое проскакивает, но в целом я смысл улавливаю.
– Дсалих пиик! Мы, вирусы Западного Нила, частенько пересыпаем свою речь бессмысленными наборами звуков, газаги бу. Просто чтобы расположить к себе собеседника и обозначить несущую волну нашим характерным белым шумом.
– Интересно… Слушай, хочу тебя попросить об услуге.
– Так проси, намгале ду.
– Сейчас сформулирую… Нам бы хотелось, чтобы вы, вирусы, прекратили нас заражать. Люди от этого умирают, тем самым очень расстраивая своих жен, мужей и детей.
– Люди? Ты про этих долговязых, которые стоят на двух отростках, когда не ложатся, предположительно чтобы поспать? Наш брат вирус Западного Нила никогда не спит, но мы изучили повадки окружающих нас невирусных форм жизни. Так говоришь, нам не следует инфицировать людей?
– Да, если, конечно, это не слишком затруднительно.
– Ну почему ты просишь, когда надо требовать? – упрекнул Дженсен.
– Потому что считаю необходимым соблюдать вежливость, – ответил Бэйли. – Да и не знаю я, чем можно угрожать вирусу.
– Не надо никому угрожать, – сказал вирус. – Между прочим, меня зовут Чинг. Само собой, я частица коллективного сознания вирусов Западного Нила, но при этом обладаю индивидуальностью.
– Хвала твоей индивидуальности! – воскликнул Бэйли.
– И твоей хвала, – ответил Чинг.
– В жизни не слыхал подобного бреда, – пробормотал Дженсен. – Обоих этих парней не мешало бы проверить тестом Тьюринга… Но при всем при том они вроде неплохо ладят.
– Это еще кто? – спросил Чинг.
– Друг. Не обращай на него внимания.
– Ладно. Итак, ты хочешь, чтобы мы, вирусы Западного Нила, оставили в покое людей?
– Ну да, примерно таков общий замысел.
– Скажу тебе от лица всех нас: рады бы пойти навстречу. Но вы, люди, – важная составляющая нашего питания.
– А если я предложу кое-кого получше? Или, по крайней мере, не хуже?
– О ком это ты?
– О хомяках.
– Я все слышу. – Дженсен говорил вслух, но отвечал собственным мыслям. – Хомяки? Эти милые пушистые малютки? И как он только додумался их предложить?
– Правда, почему нет? – продолжал между тем Бэйли. – У меня есть кузина по имени Флойд, она разводит хомяков и морских свинок на продажу. В лабораториях их массово используют для экспериментов. И вам, вирусам, они наверняка подойдут.
– А вы, люди, сможете поставлять их в достаточном количестве?
– Конечно, у нас же целая хомяководческая ферма. Я даже готов собственноручно усыплять хомяков.
– Это еще зачем?
– Чтобы вам, вирусам, было проще ими питаться.
– Лишний труд, – сказал Чинг. – Для нас, вирусов, хомяки – легкая добыча, к тому же мы ничего не имеем против сопротивления. Надо же поддерживать спортивную форму.
– Слава богу, этот разговор записывается, – бормотал Дженсен. – Потом прослушаю и нахохочусь до упаду. А сейчас нельзя смеяться! Все слишком серьезно.
– Ну хорошо, можно обдумать твое предложение, – сказал Чинг. – Когда ты нам покажешь хомяков?
– Нужно позвонить на ферму, договориться, – ответил Бэйли. – Я с тобой попозже свяжусь.
– Ну, тогда пока.
Бэйли повернулся к Дженсену:
– Все, можешь выключать свой ДНК-компьютер.
Дженсен щелкнул выключателем.
– И дай-ка мне телефон.
– Хочешь позвонить кузине на хомяководческую ферму?
– Это потом. Сначала позвоню жене и сообщу, что докторская степень ей обеспечена.
Через минуту Бэйли дозвонился до Эвелин, однако порадовать ее сенсацией не удалось. Сначала пришлось выслушать жену, а она сообщала, что некая организация, называющая себя «Объединенным хомячеством», прислала в центр эпидемиологии заявление. Якобы человечество намеревается натравить лихорадку Западного Нила на хомяков, что не может быть расценено иначе как возмутительный акт геноцида. Если воспоследуют попытки инфицировать хомяков, будут приняты ответные меры, причем не хомяками – они народ мирный, – а их близкой и дальней родней и союзниками.