– Нет. Садитесь и слушайте. Вы уже слишком многое услышали, чтобы уйти.
Иронию фразы оценил только я. Ребята послушно разошлись, уселись на своих кроватях. Разумеется, Биг не имел в виду «вы слишком много знаете». Скорее собирался нагрузить их еще больше.
– Чего вы хотите? – спросил я.
Биг нахмурился:
– Я? Петр… вы задаете странные вопросы. Впрочем, отвечу. Я бы хотел увидеть Ника Римера. Славного юношу Никки, любившего свою Родину.
– Не моя вина, что он погиб. Вы вторглись в чужой космос. Отправили разведчиков… с идиотским заданием добыть пленных. Ник Ример старался. Он схватился в одиночку с целой эскадрой. И стал пленным сам… к сожалению – мертвым пленным.
Биг кивнул. Тряхнул головой – длинные светлые волосы рассыпались по плечам.
– Я возражал против такой активности. Действительно возражал. Верите?
Почему-то я ему верил. Может быть, оттого, что у Бига было лицо хорошего человека. Располагающее.
– Тогда моя очередь задать вопрос. Как умер Наставник Пер?
Знает. Он – знает. А вот у ребят лица сразу изменились.
– Кровоизлияние в мозг. Я не хотел этого. Его убил страх… напряжение…
– Я верю.
Биг словно задался целью создать о себе хорошее впечатление.
– Его здоровье, к сожалению, оставляло желать лучшего. Уже многие годы. Надо было подумать об отдыхе, о лечении, но…
Он замолчал. Я никак не мог понять, чего же он, собственно, хочет?
Может быть, просто тянет время?
– Наверное, я должен кое-что рассказать…
Биг вздохнул – и присел на корточки прямо у двери. Мне невольно вспомнилось, как я сам садился, разговаривая с Тилем. И – странное дело – напряженность куда-то ушла.
Не от нарочито подчиненной позы Бига, конечно. Он был очень крепкий, но я ему не многим уступал.
Просто до меня дошла вся ирония ситуации. Мы пытались наладить контакт одними и теми же способами. Биг, но я ведь не ребенок…
– Прежде всего… Петр, ты подтверждаешь, что все сказанное тобой – правда?
– Да.
– Но как же…
Он осекся. И вдруг улыбнулся так печально, что мне стало не по себе.
– Я чуть не назвал тебя Ником. Давно уже свыкся, что его нет, и все равно…
Во мне что-то дрогнуло. Что-то от Ника. Но я промолчал.
– Как ты прошел контроль? Я имею в виду не генетическую проверку, а исследование памяти. Когда тебя отправили в санаторий – я заподозрил неладное. Сам просмотрел записи. Но все было его… ассоциативные ряды, логические цепочки, эмоциональные слепки… Как?
– Все, что удалось сохранить от него, – во мне. Скажи, он много летал?
– Да. Ник любил одиночные патрули. Любил свободную разведку.
– Он говорил с кораблем. От скуки, от одиночества… читал ему свои стихи… спорил… подначивал…
– Спорил – с кораблем? – Биг покачал головой. – Да… в этом весь Никки.
– Не знаю, вправе ли я это говорить. Иногда мне кажется… что он еще жив.
Биг кивнул:
– Петр, ты чужой в нашем мире. Но в каком-то смысле мой коллега. Поэтому я буду откровенен. Я слышал весь твой разговор с ребятами… и понимаю, зачем он понадобился.
Ай да юные гении. Отключили камеры.
– Ты искал оправдание. Понимаю… Значит, ты не решил, что делать с Зерном. И это хорошо.
Подкидывая огненный шарик на ладони, я ждал.
– Трудно было связать все воедино, Петр. Мой подопечный Ник Ример исчез – но вернулся, пусть даже с искалеченной памятью. Поднял руку на Наставника. Попал в санаторий. Поднял бунт. Это все возможно, но вот противостоять Гибким Друзьям… бежать…
Биг покачал головой.
– Когда исчез Наставник Пер – я заподозрил неладное. Из них пришлось тянуть информацию, словно из не-друзей. Шок, большой шок для маленькой, но гордой расы – встретить человека, превосходящего их, способного убивать голыми руками. И однако, все стало сходиться. Под видом Ника на Родину проник Чужой. Не принял нашу жизнь. Ушел. Пилот, потерявший сознание, исчезнувший скаут – я складывал все эти крупицы… мне не поверили, Петр. Все-таки не поверили. Пер пережил тяжелый кризис, он мог захотеть уединения. Пилоту Матушка напекла голову. Скаут угнали детишки из ближайшего интерната… как раз был побег. Все случается. Мировому Совету проще списать все на случайные совпадения. А я чувствовал – они связаны воедино…
– Разве Катти не рассказала обо мне? Она же видела… – Я осекся. Нет, не могла, никак не могла подруга Ника Римера смолчать и не доложить о чужаке, принимавшем обличья Ника и Пера… И все равно – словно я выдал ее.
– Я полагал, что ты знаешь. – На миг глаза Бига стали холодными.
– О чем?
– Катти Тамер, врач и экзобиолог… ушла.
Я вздрогнул.
Черная чаша в ночи. Темное пламя на дне ее. Вспыхивающие в воздухе песчинки… падающие звезды… прощание…
Да нет же!
Это просто чудовищно большой крематорий. Смерть, превращенная в спектакль. Не может быть!
Лицо Катти, прижатое к стеклу транспортной кабинки. Ее крик «Никки!».
Крематорий. Да. Но не только для мертвых. Еще и для тех, кто хочет уйти. Вот в этом вопросе геометры проявляют потрясающую терпимость. Никаких ограждений, никаких охранников… шагай с черного камня навстречу огню…
«Катти Тамер, врач и экзобиолог, прощание…»
Я шел по бесконечному пляжу. Ожесточенный, собранный, готовящийся угнать корабль и вернуться домой.
Катти шагнула в огонь.
– Так ты не знал…
Никки Ример, регрессор геометров, спящий на дне моей памяти, проснулся и закричал. Беззвучно – только мне было дано услышать крик.
Биг обвел взглядом детей. Сжавшихся, напуганных. Сказал:
– Вот так, ребята. Слова о свободе – красивые слова. И всегда можно сказать, что свободы мало, что ее нужно больше… вот только придется оставлять за собой горе и смерть.
– Это ваша вина.
– Моя?
– Вашей планеты… Катти, она не перенесла… того, что Никки и жив, и мертв…
– Как легко все у тебя получается, Петр! Наставник Пер не выдержал и умер. Катти не вынесла и ушла из жизни. А ты – невиновен.
Ник Ример во мне затих. Сжался, затаился… цепляясь за последние островки своей души.
– Когда я узнал, что пропавший скаут возвращается, что он проходит над территорией интерната, что он сообщает о наличии на борту регрессора Римера, – я понял, где тебя искать. Тебя… а не погибшего в бою Ника. Преступник возвращается на место своего преступления. Я знал – и я нашел тебя.