А потом оказалось, что пыльники используют мономолекулярную нить только в том жизненном процессе, наиболее близким аналогом которого являются роды. И мы можем применять нити лишь для той же цели.
Были скандалы, отставки, просьбы к Сильным… Потом магнитные контейнеры, в которых хранились нити, поместили на охраняемый склад. До лучших времен. Возникли академии Межзвездной Торговли, где люди начали учиться обходить торговые ловушки. Иногда это удается, вот как с кортризоном, которым «украшен» даниловский «Волхв». Чаще – нет.
Третий старт, откуда ушел в космос «Пророк», почти в десяти километрах от гостиницы. И все же грохот стоял изрядный. Подрагивали стекла в дюралевых рамах, огненная струя, на которой балансировал челнок, ползла вверх. Неторопливо и мощно. Впечатляющее зрелище.
Но только я бы предпочел тихий и спокойный старт в гравитационном луче.
– Удачи, ребята, – сказал я вслед челноку.
Хочется надеяться, что на этот раз нас не обжулят. И доставленные на Землю плутоний-бериллий-платину можно будет использовать не только в гастрономических целях.
Хлопнула дверь, я обернулся. В номер вошел Данилов.
– Я стучал, – сообщил он, подходя ко мне. Глянул в окно, прищурился, разглядывая исчезающий в небе корабль. – Удачи, Вася…
Я молчал.
– Не злись, Петр. – Данилов опустил руку мне на плечо. – Хватит дуться. Я не злодей, а ты не святой. Ну?
Когда я кивнул, Данилов расслабился:
– Ну и здорово. Там твой дед прибыл, с какой-то девушкой. – Он едва заметно подмигнул: – И с кучей баулов. Не любит он путешествовать налегке?
– Не знаю. Мы вместе не путешествовали.
– Андрей Валентинович сейчас у Киселева. Кофе пьют. А нам пора к эскулапам. Двинулись?
И впрямь пора было на последний предстартовый медосмотр.
Лет тридцать назад мы бы не разгуливали перед стартом так вольно. Был бы и карантин, чтобы не подцепить перед полетом какую-нибудь заразу. И строгий контроль медиков, и непрерывные инструктажи и тренировки. Но все меняется. Сейчас космос – на потоке. Сейчас мы прилетаем на космодром в день отлета, и нет у нас никаких дублеров. Пятнадцать – двадцать пилотируемых стартов в день только с российских космодромов! Американцы делают чуть больше, европейский космический консорциум – чуть меньше. А еще японские, китайские, южноамериканские и африканские компании. Двадцать космодромов, еще столько же строится. Сотни кораблей. И еще больше – на стапелях. Подчистую выметены все старые разработки, «Спирали» и «Гермесы», проектируются новые, сверхтяжелые носители и корабли. Космонавтов просто не хватает, летчиков переучивают для космических полетов в течение шести – восьми месяцев. Поток!
А что делать, слишком велика естественная убыль… Исчезают в космосе, бьются при посадках, взрываются на стартах корабли. А в них – мои коллеги. Знакомые и незнакомые.
Все наши вольности – как последняя рюмка и сигарета для приговоренного к расстрелу…
Осмотр был быстрым, даже слегка халтурным. Меня за последние два дня осматривали так много, что врачи сделали маленькое послабление. А вот Данилову досталось. Он очень долго просидел в кабинете гастроэнтеролога. Вышел злой, хоть и с зеленым штампом в медицинской карте.
Не знаю, что уж там у него нашли, признаки гастрита или легкий геморрой, но выглянувший следом врач сказал:
– И соблюдайте все назначения!
– Непременно, – бросил полковник через плечо.
До старта оставалось два часа.
Когда мы оделись и вышли от врачей, я спросил Данилова:
– А когда ты…
Полковник глянул на меня, и вопрос повис в воздухе.
– Идем к Киселеву.
К административному корпусу мы подошли минут через пять. Секретарши в приемной не было, зато опять появились охранники. Это что, традиция такая – ужесточать режим к ночи?
При виде Данилова сержанты молча отступили от двери. Данилов порывисто распахнул первую дверь и лишь в тамбуре перед второй умерил резкость движений.
– Товарищ генерал-лейтенант…
– О, Саша! – послышался знакомый голос.
Я перевел дыхание и вслед за Даниловым вошел в кабинет Киселева.
Андрей Хрумов был в отглаженном костюме, только на этот раз – дорогом и модном, из «шерстяного хлопка». И галстучек у него был из полупрозрачной ароматизированной ткани с Даэнло – я возил однажды такую, ее разгружали под присмотром двух десятков солдат и агентов ФСБ. Не знаю, уж зачем ему понадобился весь этот выпендреж?
– Ну как, берешь Петю в напарники? – обнимаясь с Даниловым, спросил Андрей Валентинович. Потом протянул мне руку: – Здравствуй, внук!
– Привет. Как долетели? – спросил я.
В глазах старика что-то неуловимо изменилось.
– Нормально, Петя, нормально…
Маша сидела чуть в сторонке. В белом брючном костюме, с тщательно уложенными волосами, она казалась даже симпатичной. Мы вежливо кивнули друг другу. Киселев как раз с улыбкой подливал девушке кофе. Пожилой, неуклюже-галантный вояка… Мне было его очень жалко. Через пару часов он станет бывшим начальником космодрома Свободный.
– Что же ты желудок не щадишь, Саша? – укоризненно спросил Киселев. – Вернешься, ляжешь на полное обследование…
– Уже сообщили, товарищ генерал?
– Должность у меня такая, знать все. – Киселев добродушно засмеялся. Я отвел глаза. – Ну что, пора вам…
– Пора, – согласился Данилов и даже сделал движение к выходу. Замялся и спросил: – Андрей Валентинович, откуда за стартом будете наблюдать?
– Да отсюда и посмотрим, – не отводя от меня взгляда, произнес старик.
– Товарищ генерал, может быть, доставить Андрея Валентиновича к третьему бункеру? Пусть глянет с поля?
– А? Андрей? Оглохнуть не боишься? – спросил Киселев.
– Ась? – переспросил Хрумов.
Генерал засмеялся:
– Хорошо, давайте… Машенька, а ты как?
– Я с Андреем Валентиновичем, – смущенно сказала девушка. Мне вдруг показалось, что для Киселева разыграли маленький спектакль «седина в бороду, бес в ребро…». Впрочем… спектакль ли это?
– Я распоряжусь? – спросил Данилов.
Может быть, и Киселев что-то почувствовал. Он ответил не сразу, но все же – согласием.
– Хорошо, Саша. Проводи гостей. И сами – в автобус.
Нехорошо мы шли к гаражу. Молча. Андрей Валентинович посматривал на меня, словно пытался понять, что произошло с внуком за неполные сутки. Данилов, явно чувствуя напряжение, молчал. Только Маша ни на что не обращала внимания. Она перла две здоровенные сумки, решительно отказавшись от нашей помощи. Я готов был поспорить на все звездолеты в Галактике, что содержимое одной сумки мне известно прекрасно. Да и о другой догадывался.