Или она расскажет правду сейчас, или не сделает этого никогда. Полуправда только все осложнит. Штеффи хорошо помнила, как запуталась в собственной лжи, когда пыталась убедить одноклассниц - Гарриет и Лилиан - в том, что она встречается со Свеном.
Теперь они действительно встречаются - зачем это отрицать?
Да и случай для рассказа удобный. В зеленоватом полумраке они с Юдит едва различали лица друг друга.
- Его зовут Свен. Он мой старый знакомый, хотя сейчас... он гораздо больше, чем знакомый.
- Ты в него влюблена?
- Да.
- А он в тебя?
- Думаю, тоже.
Стало тихо. Штеффи скорее почувствовала, чем увидела, что Юдит подалась вперед. Ее лицо оказалось совсем рядом, когда она спросила:
- Он еврей?
- Нет. Он сын тех людей, у которых я жила, когда переехала в Гётеборг.
- Сын доктора и его ужасной жены?
- Да, но Свен совсем не такой. Он не разделяет их взглядов.
- Как ты можешь? - возмутилась Юдит. - Встречаться с гоем [11] ? После всего, что мы пережили!
- Что ты имеешь в виду?
- Немцы убили миллионы евреев. Тебе не кажется, что наш долг - позаботиться о том, чтобы наш народ жил дальше?
Это прозвучало как обвинение. Юдит села спиной к стенке палатки, согнув колени и подтянув их к груди.
- Значит, я должна выйти замуж за еврея и родить еврейских детей?
- Да, должна.
- Еврейские дети, арийские дети - какая разница?
- Как можно сохранить память, если будешь как все?
Память. Память о маме. «Она жива до тех пор, пока живы мы с Нелли, - подумала Штеффи. - А когда у меня будут дети, я покажу им ее фотографии и расскажу о бабушке. Тогда она станет жить в их памяти. Кем бы ни был их папа».
- Я люблю его, - сказала Штеффи. - Меня не волнует, откуда он. Важно, что он - Свен.
- Значит, по-твоему, неважно, откуда мы родом?
- Неважно.
- Не понимаю, - сказала Юдит. - Я бы на твоем месте чувствовала себя так, словно топчу все, что родители заложили мне в детстве.
- Ты же знаешь, наша семья не религиозна. Мои родители были бы рады, что у меня есть любимый человек, который любит меня.
- А те, кто погибли?
- Я скорблю о них так же, как и ты. Но я живу своей, а не их жизнью.
- Мы слишком разные, - сказала Юдит. - Иногда я совсем тебя не понимаю. Но все же...
Она замолчала.
- Что?
- Все же ты мне очень нравишься, Штеффи.
- И ты мне. Хотя ты самый упрямый человек из всех, кого я знаю.
Смех разрядил напряжение. Штеффи и Юдит заснули в своих мешках, тесно прижавшись друг к другу.
Утром снова светило солнце, но палатка намокла под ночным дождем. Девушки встряхнули ее и повесили на дерево сушиться, а сами пока собирали вещи. Слегка подсушив брезент, они скатали палатку и привязали к багажнику Штеффи.
- Как я хочу есть! - сказала Юдит. - Я бы даже съела две порции овсянки, хотя терпеть ее не могу.
- Остановимся и перекусим по пути в больницу. Наверняка нам встретится какое-нибудь кафе.
Они скатились с холма и въехали в город. После дождя воздух был свеж и прохладен. Людей на улицах в это раннее воскресное утро было мало.
Они отыскали кафе, где сервируют завтрак.
- У них есть овсянка, - сказала Штеффи. - Заказать тебе двойную порцию?
- Спасибо, я лучше бутерброд.
Женщина за стойкой с любопытством слушала, как подруги разговаривают между собой по-немецки.
- Вы из Маргретегерде?
Штеффи узнала название. Там была школа, служившая временным госпиталем.
- Нет, мы едем туда.
- Я так и подумала, - сказала женщина. - Их-то ведь не выпускают в город.
Девушки заказали по чашке кофе и по бутерброду и сели за столик у окна. Женщина исчезла за занавеской, отделявшей зал от кухни. Через некоторое время она вернулась, неся две чашки кофе и четыре огромных бутерброда.
- Простите, - сказала Штеффи. - Мы заказали только по одному бутерброду.
- Мне показалось, вы голодны, ответила женщина. - А если нет, отдайте два бутерброда кому-нибудь из этих несчастных в больнице. Я угощаю.
Она не взяла плату за заказ. Штеффи с Юдит съели два бутерброда, а еще два попросили завернуть. Пригодятся на обратном пути.
- Мы очень вам благодарны.
- Не за что. На здоровье.
- Вот видишь, - сказала Штеффи Юдит, садясь на велосипед. - Есть шведы, которые умеют сочувствовать.
Юдит кивнула.
- Да, добрая женщина.
Женщина из кафе объяснила, как доехать до маргретегердской школы. Школа находилась в центре города неподалеку от парка с живописными клумбами и фонтаном в виде обнаженной женской фигуры.
Это было трехэтажное здание из коричневого кирпича. Длинный фасад, обращенный к парку, выглядел мрачно из-за высоких темных окон. Школьный двор окружала низкая кованая ограда, перед ней - выше человеческого роста забор из колючей проволоки с табличкой:
ЗАКРЫТАЯ ЗОНА.
ВХОД ЗАПРЕЩЕН.
ШТРАФ - 100 КРОН
За колючей проволокой по школьному двору, усыпанному гравием, передвигалось несколько фигур в серой одежде. Еще какие-то люди стояли в тени двух высоких деревьев - другой растительности во дворе не было. Хотя на противоположной стороне улицы щеголяли красотой цветочные клумбы на фоне ухоженного паркового газона.
- Пойдем поближе, - предложила Штеффи - Спросим, как войти.
Они прошли вдоль забора и остановились напротив группы под деревьями. Это были пятеро мужчин. Все курили. Издалека они казались дряхлыми стариками, но, подойдя ближе, Штеффи увидела молодых парней, почти своих ровесников. Их лица были желтовато-бледными и худыми, движения медленными, словно мужчины экономили силы.
Один из парней увидел девушек и что-то крикнул. Штеффи не поняла, но Юдит приблизилась к забору из колючей проволоки и что-то сказала на идише. Парень ответил ей и улыбнулся. Во рту у него не было зубов.
- Что он говорит?
- Если мы раздобудем ему пачку американских сигарет, он обещает сделать для нас все что угодно.
- Спроси его, как нам войти. Или лучше спроси, не знает ли он что-нибудь о наших родных.
Юдит повернулась к парню и снова заговорила. Штеффи расслышала имена своего папы и родителей Юдит. Лицо парня стало серьезным. Он обратился к своим товарищам. Все заговорили разом, оживленно жестикулируя.