После такого напоминания самому себе умерший Эль-Митолан постарался сделать такие движения, которыми он управлял ранее своим отделённым сознанием, перемещая его в пространстве. Не сразу, но некоторое смещение в сторону стало получаться уже с пятой попытки, а к двенадцатой удалось приблизиться к очередному «окошку» довольно близко. Коснуться его не удалось, а вот коротко заглянуть в него – получилось. Краткий миг, словно вспышка молнии, осветил внушительное окно, за которым ослепительно и ярко что-то сияло.
«Окно – в окошке?! – недоумевал Кремон. – Или у меня посмертные галлюцинации? А такое разве бывает? М-да… если у кого и было – он никому не рассказал…»
И в то же самое время на дне почившей, навсегда заснувшей памяти вдруг проснулось некое древнее, ностальгическое воспоминание. Окно показалось до странности знакомым:
«Если представить, что за ним – свет Занваля, то оно очень напоминает окно моей спальни в родительском доме в Пладе. Только почему оно такое преогромное? Таких просто не бывает в строениях… Ну разве что в некоторых королевских или императорских дворцах…»
Следующие несколько пятен, хоть и замедлились достаточно при сближении, всё равно не дали чётко рассмотреть, куда они ведут. То ли стволы гигантских деревьев, то ли мир, видимый с борта резко качающегося и вздрагивающего корабля.
Пришлось напрягаться, изгаляться сознанием, чтобы хоть краешком взгляда зацепиться за нечто стоящее, материальное, знакомое… И чудо произошло! В одном из пятен Невменяемый рассмотрел лицо девочки, которая заглядывала с той, непонятной, но явно иной стороны пропасти. А может, она тоже его заметила? Вся из себя такая… колючая и вредная. Лет десяти… Глаза большие… И… знакомые!
Не так чтобы сразу узнаваемая, а так, что уверен в том, что когда-то её видел, знал и лично общался. Вот только дальше этого – никакой конкретики. Ни имени, ни места, ни времени общения. Она могла быть дочерью одного из тысяч знакомых, а могла оказаться из личного детства. Даже сходство припомнилось с одной из дочек Бадуша, резидента энормианской разведки в Баронстве Радуги. Причём сильное сходство, но… всё-таки и явно не она.
Голова не болела из-за перенапряжения, ибо её – не было. Но мысли трещали в голове, вращались и тёрлись, словно мельничьи жернова, однако дельный результат воспоминаний так и не выдали. Зато появился иной интерес: как можно ближе прильнуть к очередному световому пятнышку, чтобы в краткой, яркой вспышке рассмотреть сценку из иной жизни. Или лицо… Потому что чаще и чаще стали попадаться именно женские личики. То детские, то юные, то писаные красавицы, недоступные в своём величии и неприкосновенности для простого смертного.
А потом вдруг чётко и явно удалось рассмотреть молодую женщину. Во весь рост, практически обнажённую. И узнать её…
Это была та самая красотка из Агвана, с которой Кремон, уже ставши полноценным Эль-Митоланом, несколько раз был в близких интимных отношениях. И вот тогда пришло новое понимание:
«Что-то в этих окошках не так… Та красавица никак не могла умереть и находиться сейчас за этими стенами несуществующего пространства. Или могла?.. Нет! Это явно мои воспоминания! А десятилетняя девочка – это бесспорно воспоминание моего детства… Точно! Мне нравилась одна бойкая соседка, и я ей долго симпатизировал. И это – она! Хотя странно, что я вообще смог вспомнить её лицо. Но сейчас важно другое: неужели я не в пропасти, а в мире своей собственной памяти?»
Чтобы это выяснить окончательно, пришлось опять приложить максимум не осмысленных до конца усилий, чтобы заглянуть в очередное окошко.
Там мелькнула… Мальвика! Причём не та симпатяга маркиза, которая в блеске и в роскоши выглядит словно принцесса, а та бедная, несчастная, страшно косоглазая девчонка, какой её впервые увидели в столовой Кремон и его учителя, Хлеби Избавляющий и Ганби Коперрульф.
«О! А она здесь с какого перепугу? – поразился Невменяемый. – И почему я в этих окошках не видел пока ещё ни одного мужского лица?..»
Ничего не оставалось, как присматриваться дальше. Несколько пятен промелькнули так быстро, что ничего увидеть в них не удалось. А потом вновь яркая и чёткая картинка: со злобной, хищной улыбкой из неведомого нечто взглянула Золана Мецц. Та самая наёмница особого полка в армии колабов, страшная убийца, безжалостная мегера, которую опасались затронуть даже старшие по званию, стажу или боевым заслугам. Но это в начале знакомства Золана была наёмницей. Сейчас она занимает в Менсалонии высокое положение, имеет титул герцогини Шиари и растит сына, которого зовут Кашад. Ведь именно такое имя носил отец мальчика, будучи сам лазутчиком в логове врага.
Пока умерший колдун пытался сообразить, что к чему, одна за другой промелькнули три Галиремы, царицы и повелительницы царства Огов. Последней особенно долго зависла на сетчатке глаза обнажённая Молли, мать дочурки Паулы.
После этого несколько очнувшееся от спячки сознание подсказало: «…Это неспроста! Ну не могут вот так бессмысленно мелькать перед глазами все особы женского пола, которые когда-то нравились тебе или были близки к твоему телу по разным принудительным или житейским обстоятельствам! Не бывает такого!»
Следовало подумать и сопоставить некоторые утверждения тех, которые в какой-то момент оказались на пути неподвластной уговорам смерти и выжили после этого буквально чудом. Так в них говорилось, что человек, да и любое разумное существо в течение нескольких мгновений просматривает всё, что с ним случилось при жизни. Колдун в такое не верил, потому что и сам несколько раз оказывался на грани гибели, но ни разу у него перед глазами ничего не мелькало.
«Значит, тогда было не настолько опасно, – решил он про себя. – И только сейчас – наивысшая опасность. Точнее говоря – смерть. Но тогда почему я не рассматриваю всю свою жизнь? А только выборочно? И только женские лица и их фигуры целиком?..»
Заинтересованность нарастала. Интрига пока ещё не осознанной тайны – будоражила. Как следствие, к следующим окошкам удалось чуть ли не прильнуть. Замедляя их движение на удивление сильно. И там оказалась одна красавица, скромная и тихая Сильвия, племянница асдижона Лазана. Ныне графиня, мать прелестного сынишки Сандрю.
Поэтому уже совершенно не удивил вид строго смотрящей роковой красавицы, известной чуть ли не всему миру Элизы Майве. Ныне её высочество Элиза воспитывает свою дочь Стефани, сестричку того самого Сандрю. По отцу.
«Кажется, я начинаю догадываться, к чему всё дело ведётся…» – Кремон после такой мысли воспрял духом и вновь приложил все усилия для просмотра пятен в мир своей памяти. И тут же мелькнуло хитрое, вроде даже как подмаргивающее личико Сулфи, дочери визиря и племянницы самого Таррелона Радужного, султана Онтара.
«Ага… И эта меня обманула, аннулировав древним артефактом магическое предохранение… – запоздало досадовал Невменяемый на свои ошибки озабоченного наследниками папаши. – Теперь осталось только Ягушу увидать…»
И та появилась! Причём не в одном окошке, а во всех, в которые удалось заглянуть. В разных видах, даже в разной обстановке… То сидящая и глядящая в окно… То с раскрытыми до невозможности глазами, читающая книжку и живущая сюжетом… То весело и заразительно смеющаяся… То страстная, в любовном порыве простирающая к своему любимому руки… Но везде, всегда, в любой обстановке – только счастливая. Живая, родная, близкая, желанная, единственная, непревзойдённая, величественная, самая нежная и прекрасная…