– Капитан Оуэнс, почему корабль вибрирует? Что-нибудь не в порядке?
– Я ощущаю ее, – подтвердил Мичелз. – Вибрация неравномерная.
– Я тоже чувствую ее, – сказала Кора.
Оуэнс спустился вниз со своего купола, вытирая лоб большим платком.
– Мы ничем не можем помочь. Это Броуновское движение.
Мичелз поднял руки с возгласом «О, Господи!», Выражающим беспомощность и покорное понимание.
– Чье движение? – спросил Грант.
– Броуновское. Вам должно быть это известно. Названо по имени Броуна, шотландского ботаника восемнадцатого столетия, который впервые наблюдал его. Видите ли, нас со всех сторон бомбардирует молекулы воды. Если бы мы имели нормальные размеры, то молекулы были бы настолько малыми по сравнению с нами, что столкновения не были бы заметны. Однако тот факт, что мы очень сильно уменьшены, дает те же результаты, которые имели бы место, если бы мы остались неизменными, а все вокруг нас значительны увеличилось бы в размерах.
– Как вода вокруг нас.
– Совершенно верно. Пока что еще не так плохо. Вода вокруг нас частично миниатюризировалась вместе с нами. Но когда мы войдем в поток крови, каждая молекула воды по нашим нынешним меркам будет весить миллиграмм или около того. Они все еще будут слишком малыми, что бы воздействовать на нас по отдельности, но тысячи их будут ударять по нам во всех направлениях, и эти удары не будут одинаковы. С правой стороны может ударить на несколько тысяч больше, чем с левой, причем в любой момент времени, и суммарное усилие этих лишних нескольких тысяч толкнет нас влево. В следующее мгновение мы можем получить толчок вниз, и так далее. Вибрация, которую мы сейчас ощущаем, и является результатом таких случайных ударов молекул. В дальнейшем она усилится.
– Прекрасно, – проворчал Грант. – Меня от этого мутит.
– Это будет продолжаться самое большое час, – сказала Кора раздраженно. – Хотелось бы, что бы вы вели себя, как взрослый человек.
– Может ли корабль выдержать такую бомбардировку, Оуэнс? – спросил Мичелз с видимым беспокойством.
– Я думаю, да, – ответил Оуэнс. – Я пытался заранее произвести некоторые расчеты, касающиеся этого вопроса. Исходя из моих нынешних ощущений, я думаю, что мои оценки не так далеки от истины. Это можно выдержать.
– Даже если корабль будет разбит и сломан, он все же выстоит перед этой бомбардировкой некоторое время, – сказала Кора. – Если все будет идти хорошо, мы сможем добраться до тромба и ликвидировать его за 15 минут или даже меньше, а потом это уже не будет иметь значения.
Мичелз уперся кулаками в подлокотники своего кресла.
– Вы говорите чепуху, мисс Петерсон. Что, по вашему, произойдет, если мы сумеем добраться до тромба, уничтожить его, восстановить здоровье Бенеша, а потом сразу же получить разбитый на куски «Протерус»? Я имею в виду, кроме нашей гибели, которая, я готов допустить, не имеет никакого значения по сравнению с другими аргументами. Бенеш тоже умрет!
– Мы понимаем это, – прервал его Дьювал.
– Но ваша ассистентка, очевидно, нет. Если этот корабль будет разбит на куски, то после того, как пройдет шестьдесят – нет, пятьдесят девять – минут, каждый кусок, каким бы малым он ни был, увеличится до нормальной величины. Даже если корабль будет разложен на атомы, каждый атом увеличится, и Бенеш повсюду будет начинен веществом, состоящим из нас самих и нашего корабля.
Мичелз издал глубокий вздох, прозвучавший почти как хрип. Он продолжал:
– Нас несложно извлечь из тела Бенеша, когда мы находимся в целости и сохранности. Если же корабль окажется разбитым на куски, не будет никакой возможности вынуть каждый кусок из тела. Что бы ни было сделано, останется еще достаточно для того, чтобы убить его во время деминиатюризации. Вы это понимаете?
Кора, казалось, съежилась под грузом этих аргументов.
– Я не думала об этом.
– Ну, так подумайте об этом, – сказал Мичелз. – И вы тоже, Оуэнс. Теперь я снова хочу узнать, выдержит ли «Протерус» Броуновское движение. Я имею в виду, не только до тех пор, пока мы доберемся до тромба, а до тех пор, пока мы, покончив с ним, не вернемся. Подумайте над тем, что вы скажите, Оуэнс. Если вы решите, что корабль не выдержит, то мы не имеем права входить внутрь.
– Но тогда, – прервал его Грант, – прекратите грозить и дайте возможность высказаться капитану Оуэнсу.
– Я пришел к окончательному мнению, – настойчиво заявил Оуэнс, – когда почувствовал частичное действие Броуновского движения, которое мы сейчас испытываем. Я думаю, исходя из нынешнего состояния, что мы сумеем выстоять все шестьдесят минут в условиях полной нагрузки.
– Тогда есть вопрос: можем ли мы пойти на риск, основываясь только на ощущения капитана Оуэнса?
– Вовсе нет, – сказал Грант. – Вопрос стоит так: принимаю ли я оценку ситуации, данную капитаном Оуэнсом. Вспомните, пожалуйста, слова генерала Картера, что стратегическое решение должен принимать я. Я принимаю заявление Оуэнса просто потому, что у нас нет никого более авторитетного и лучше знающего корабль.
– Ну, каково же решение? – спросил Мичелз.
– Я принимаю оценку Оуэнса. Мы продолжаем нашу миссию.
– Я согласен с вами, Грант, – сказал Дьювал.
Мичелз, слегка вспыхнув, кивнул головой.
– Хорошо, Грант. Я просто высказал то, что считал правильным с моей точки зрения.
Он сел на свое место.
– Это была исключительно правильная точка зрения, – сказал Грант, – и я рад, что вы обнародовали ее.
Он остался стоять у окна.
Кора подошла к нему и тихо сказала:
– Вы не выглядите испуганным, Грант.
Он весело улыбнулся.
– О, это просто потому, что я хороший актер, Кора. Если бы кто-нибудь еще, несущий ответственность за принятое решение, я произнес бы потрясающую речь в поддержку любого этого мнения. Видите ли, я могу струсить, но я стараюсь не принимать трусливых решений.
Кора некоторое время разглядывала его.
– Я должна заметить, мистер Грант, что вы иногда затрачиваете ужасно много сил, что бы выглядеть хуже, чем вы действительно есть.
– О, я не думаю. Просто у меня…
В этот момент «Протерус» конвульсивно дернулся сначала в одну сторону, потом в другую с большей амплитудой.
«Господи, – подумал Грант, – нас бьют.»
Он схватил Кору за локоть и толкнул ее к сидению, затем с трудом добрался до собственного, в то время как Оуэнс, раскачиваясь и спотыкаясь, пытался взобраться по лестнице, крича:
– Черт побери, они могли бы предупредить нас!
Грант привязался ремнями к своему креслу и отметил, что на счетчике стояла цифра 59. «Длинная минута», – подумал он.