– Никакой реакции не было. Она не интересуется мною.
– Я наблюдал за ней, когда вы потерялись в альвеолах. Она просто обезумела. И то, что было видно всем, тем более было видно Дьювалу – что вы ей нравитесь. И он мог желать избавиться от вас по этой причине.
Грант в задумчивости покусал нижнюю губу, потом сказал:
– Хорошо. А утечка воздуха? Это тоже была случайность?
Мичелз пожал плечами.
– Я не знаю. Я полагаю, вы намекаете, что это мог сделать Оуэнс.
– Мог. Он знает корабль, он его конструировал. Он лучше всех мог сделать трюк с системой управления. И только он следил за неполадками.
– Знаете, это правда.
– Кстати, – продолжал Грант с возрастающей злостью, – как насчет артериально-венозной фистулы? Была ли это случайность, или вы знали о ее существовании?
Мичелз в замешательстве откинулся на спинку кресла.
– Господи боже, я не подумал об этом. Я даю вам слово, Грант, я сидел здесь и честно думал, что не произошло ничего такого, что могло быть адресовано непосредственно мне. Я понимал, что можно утверждать, что я тайком повредил лазер или ослабил узел вашего страховочного каната, или заклинил клапан воздушного танка, когда никто не видел, или сделал все вместе, кстати. Но в каждом случае было гораздо больше подозрений, что это сделал кто-то другой. Фистула, я согласен, не может быть приписана никому, кроме меня.
– Правильно.
– Не считая, конечно, того, что я не знал о ее существовании. Но я не могу доказать это, не правда ли?
– Нет.
– Вы читали когда-нибудь детективные романы?
– Читал немного в молодости. Теперь…
– Да, ваша профессия не оставляет места для забав. Я себе хорошо это представляю. Но знаете, в детективных романах все всегда так просто. Искусная разгадка указывает на одного и только на одного человека, и детектив ведет расследование так, как будто никто больше не мог оказаться виновным. В реальной жизни, кажется, разгадка может быть в любом месте.
– Или нигде, – твердо сказал Грант. – Мы могли иметь дело с рядом случайностей и неудач.
– Могли, – согласился Мичелз.
Ни один из них не говорил, однако, очень убедительно или убежденно.
– Доктор Мичелз, посмотрите вперед, – раздался из купола голос Оуэнса. – Здесь сворачивать?
Они почувствовали, что «Протерус» замедлил ход.
– Слишком много болтовни, – пробормотал Мичелз. – Я должен посмотреть.
Прямо впереди виднелась труба, открытая с торца. Образовывавшие ее тонкие стенки были рваными, кое-где почти полностью истончившимися. Отверстие по ширине едва могло пропустить «Протерус».
– Вполне достаточно! – крикнул Мичелз. – Входите в него.
Кора отошла от верстака, чтобы полюбопытствовать, что делается впереди, но Дьювал остался на своем месте, продолжая трудиться с бесконечным неутомимым терпением.
– Это, должно быть, лимфатический сосуд, – сказала она.
Они вошли внутрь, и их окружили стены не толще стен капилляра, который они покинули.
Было ясно видно, что, как и в капилляре, стенки были сложены из клеток многоугольной формы с ядром в центре каждой.
Жидкость, по которой они плыли, она очень была похожа на ту, что заполняла плевральную полость. Она искрилась желтизной в свете прожекторов «Протеруса» и придавала желтоватый оттенок клеткам. Ядра были более интенсивного цвета, почти оранжевого.
– Вареные яйца! – воскликнул Грант. – Они выглядят точно, как вареные яйца! А что такое лимфатический сосуд?
– Это в некотором смысле вспомогательная кровеносная система, – с жаром начала объяснять Кора. – Жидкость просачивается через тонкие капилляры и собирается в пустотах тела и между клетками. Это промежуточная жидкость. Она вливается в тонкие трубки лимфатических сосудов, открытых с одного конца, как вы только что видели. Эти трубы постепенно соединяются во все большие и большие трубы, пока не сливаются в самые большие, размером с вену. Вся лимфа…
– Эта жидкость вокруг нас? – спросил Грант.
– Да. Вся лимфа собирается в самый большой лимфатический сосуд, торакальный клапан, который ведет в подключичную вену в верхней части грудной клетки и таким образом возвращается в основную кровеносную систему.
– А почему мы вошли в лимфатический сосуд?
Мичелз отклонился назад, моментально включившись в разговор.
– Потому, – вставил он, – что это тихая заводь. Здесь нет пульсирующего воздействия сердца. Жидкость движется за счет давлений и напряжений мускулов, а у Бенеша немногие из них сейчас работают. Поэтому мы можем совершить спокойное путешествие до самого мозга.
– Почему же тогда мы не вошли в лимфатические сосуды с самого начала?
– Они очень малы. Артерия представляет собой гораздо лучшую мишень для шприца. И артериальный поток крови был должен доставить нас к цели за несколько минут. Но он не сделал этого, а обратный путь в артерию занял бы у нас слишком много времени. К тому же, когда мы попадем в артерию, мы подвергнемся такой бомбардировке, которую корабль может больше не выдержать.
Он развернул новый комплект карт и закричал:
– Оуэнс, вы следите за картой 72-Л?
– Да, доктор Мичелз.
– Не сбивайтесь с указанного мной пути. Он приведет нас через минимальное количество узлов.
– Что это там прямо по курсу? – спросил Грант.
Мичелз посмотрел вперед и похолодел.
– Убавьте скорость! – закричал он.
«Протерус» резко сбавил ход. Через одну из стенок теперь расширившейся трубы выступила какая-то бесформенная масса молочного света, комковатая и пугающая.
Пока они рассматривали ее, она сморщилась и исчезла.
– Пошли дальше, – сказал Мичелз. – Я опасался, что может появиться белое кровяное тельце, – обратился он к Гранту, – но, к счастью, оно ушло. Некоторые из белых кровяных телец образуются в лимфатических узлах, которые являются важным барьером против бактерий. Они образуют не только белые кровяные тельца, но и антитела.
– А что такое антитела?
– Белковые молекулы, обладающие способностью избирательно соединяться с различными внешними субстанциями, проникающими в тело – бациллами, ядами, чужеродными белками.
– И с нами?
– Я полагаю, что при определенных обстоятельствах и с нами.
– Бактерии попадают в лимфоузлы, которые служат полем битвы между ними и белыми кровяными тельцами, – вмешалась Кора. – Знаете, дети заболевают так называемых воспалением подмышечных желез. Или в углах рта.