А Дулепов возвратился к столу и потянулся к бутылке.
– Нет, нет! С меня хватит, – отказался Сасо.
– Как хотите, а я выпью. Не оставлять же добро.
– Вам виднее, – пожал плечами японец. – Мне пора, Азалий Алексеевич. Надо собраться с мыслями. Появление Долговязого – лишнее подтверждение тому, что мы попали в яблочко. Правильно я говорю? Жаль, конечно, что ушел…
Теперь уже Дулепов занял позицию Клещнева.
– Может, оно и к лучшему, – сказал он. – Из слов Клещева следует, что Долговязый слежки не заметил. Лично я не вижу проблем, кинем все силы на Гнома, а там и Долговязый выплывет.
– Согласен, – поднял руки вверх Сасо. – Но вопросы все же остаются. Где гарантия, что среди штабных нет еще одного агента красных?
– Всякое может быть, – кивнул Дулепов. – Но если и есть, его еще надо раскрыть. В случае с Гномом все по-другому. Гном у нас в руках и… и Долговязый тоже. Через них мы получим выход на русского резидента. Возьмем резидента – обрубим каналы связи, а без них вся эта шушера гроша ломаного в базарный день не стоит.
– Давайте не будем загадывать, Азалий Алексеевич, – остудил его пыл Сасо. – Гном, Долговязый – это прекрасно, но надо искать и другие подходы к резиденту.
– А вы отдайте мне Люшкова, и дело быстрее закрутится, – закинул удочку Дулепов. – Красные за ним давно охотятся, а я могу использовать его как приманку. Мы ведь, кажется, уже говорили об этом.
– Хорошо! Забирайте хоть сегодня, я дам команду, – согласился Сасо.
– И последнее: подкиньте деньжат, а то на этого жеребца, я Люшкова имею в виду, точно не хватит.
– Присылайте счета, оплатим! – уклончиво сказал Сасо.
Когда он ушел, Дулепов первым делом допил коньяк и зычно гаркнул:
– Ротмистр!
– Слушаю, Азалий Алексеевич, – показался в дверях Ясновский.
– Что, брат, погарцевать не хочешь? – ухмыляясь, спросил Дулепов.
– Вроде не жеребец, – настороженно сказал ротмистр, не зная, чего ему ожидать.
– Ой ли? – Дулепов рассмеялся и полез в сейф. Достав оттуда пачку денег, он протянул их Ясновскому. – Забирай, тут на неделю хватит, пошататься по борделям и кабакам.
Брови Ясновского поползли вверх.
– Что, удивил я тебя? Слушай оперативную задачу: водку жрать и баб щупать будет Люшков, отдали нам его японцы. А тебе придется смотреть, чтобы эта скотина раньше времени с копыт не свалилась. Ну, сволочь! – В душе старого жандарма проснулась лютая ненависть к бывшему энкавэдэшнику. – Сколько нашего брата пустил в расход, а японцы носятся с ним как с писаной торбой! Как же, обещал самого Сталина хлопнуть! Какого, на хрен, Сталина? Мы ему лучших людей выделили, и где они сейчас?
– Один Пашкевич чуть живой вернулся, – вздохнул ротмистр.
– Пашкевич? – взвился Дулепов. – Да Пашкевич такая же сволочь, как и сам Люшков. Я на сто процентов уверен, НКВД его перевербовало. Жаль не успели расколоть, подох раньше времени. Ладно, дело прошлое.
– Можно вопрос? – замялся ротмистр.
– Что такое, Вадим?
– Кабаки, бабы – это понятно. А дальше что?
– А от жизни иди. Мы ищем их резидента, так?
– Так.
– Вот Люшков нам в этом и поможет.
– Люшков?
– Вот именно! Скажешь, что в Харбин направили связника из управления НКВД по Дальневосточному краю.
– Точно! Он же там служил!
– Соображай дальше, Вадим. Наверняка Люшков попробует выйти на него сам, он денежки любит. А наше дело – проследить. Понял, для чего я тебя приставляю?
– Ну, вы и голова, Азалий Алексеевич, – уважительно протянул Ясновский.
– Иди работай, юноша. Поживешь с мое, и не такое придумаешь. Гони за Люшковым!
Но Ясновский выходить из кабинета не собирался.
– Ты чего? – уставился на него Дулепов.
– Боюсь, не справлюсь, господин полковник. Вы же знаете, как я к Люшкову отношусь. Пасти его, дружбу изображать – не по мне это. Сорвусь я…
– Отставить ротмистр! – гаркнул Дулепов. – Сорвется он! Барышня нашлась, институтка! Ты на службе, Вадим. Прикажу, будешь его взасос целовать и не пикнешь. Твое личное отношение к Люшкову никого не интересует – нам резидент нужен.
– Простите, Азалий Алексеевич… – промямлил Ясновский.
– Иди. Да, вот еще что. Работать будешь вместе с Модестом. Свяжись с ним сам.
Ротмистр вызвал машину и поехал за Люшковым. Путь был неблизким, километров сорок от города по грунтовой дороге. Настроение было мерзопакостным. На дармовые деньги погулять – это пожалуйста, но не в компании с Люшковым. Придумал же, старый черт! За этим энкавэдэшником кто только не охотится. Один неверный шаг – и пуля обеспечена. «Ты на службе, Вадим» – в гробу он видал такую службу. Вот именно, в гробу…
Вдали показалось селение. Пять или шесть домишек, жавшихся друг к другу. В одном из них скрывался Люшков. Искать его тут вряд ли кому пришло бы в голову.
Войти в дом просто так не удалось.
– Кто тама? – настороженно спросил чей-то голос
– Ротмистр Ясновский. Полковник Сасо должен был предупредить.
– Документы давай.
Тяжелая дверь приоткрылась, и ротмистр сунул в руки охранника-японца свое удостоверение.
– Проходи, – сказал тот, изучив удостоверение вдоль и поперек.
«Неужели он читает по-русски?» – раздраженно подумал Ясновский.
– Госпадина приехал к госпадина Рюскову?
– К Люшкову, к Люшкову. Я забираю его!
– Госпадина Сасо звонил, – кивнул охранник и повел Ясновского за собой.
В комнате царил полумрак, середину ее занимал круглый стол, покрытый плюшевой скатертью, в углу стоял комод, а на комоде – невесть откуда взявшийся здесь тульский самовар.
– Вы ко мне? – раздался голос.
Ясновский и не заметил, как вошел Люшков.
«А он изменился», – отметил про себя ротмистр. Люшкова он не видел несколько месяцев. За это время перебежчик сильно сдал. Кудрявый смоляной хохолок на макушке поблек, залысины стали еще больше, нос вытянулся и заострился. Прежними оставались лишь глаза – из-под кустистых бровей они хитрыми буравчиками сверлили вошедшего.
– К вам, к вам, Генрих Самойлович. Рад вас видеть живым и здоровым. – Ясновский попытался придать своему голосу приветливость.
– С чего бы это? – не поверил Люшков.
– Ну, как же! Служим одному делу и…
– Ладно, ротмистр, оставьте эти сказки для дураков. Говорите прямо – зачем пожаловали?
Но Ясновский уже вошел в роль.