Я пожал плечами.
— Заплатить специалисту, чтобы тот избавился от пятен крови?
— Это положило бы конец нашему совместному будущему, наверняка.
— А? — переспросил я.
Морли фыркнул и рухнул в единственное кресло. Будь он девчонкой, он бы захихикал.
Ди-Ди заполнила возникшую паузу. Она думала, что все это безумно весело.
И тут вошла Краш, без приглашения. Ее извинением служил поднос с чаем, шестью чашками и фунтом вычурного печенья, столь тонкого, что сквозь него можно было бы читать.
Ее тоже застало врасплох присутствие Пенни.
— На некоторое время у меня не назначено встреч.
Майк проворчала:
— И поэтому ты решила сунуть нос не в свое дело.
— Да. Я и вправду решила приставить к двери свой автомобильный клаксон.
Намек на улыбку мелькнул на губах Майк. В душе мисс Тигарден таилась слабость к Краш.
— Я рад, что ты это сделала, девочка. У меня есть для тебя послание.
Я посмотрел на Морли. Тот не дал никакого совета. Глаза его были закрыты. Хлопочущая Ди-Ди путалась под ногами.
Майк подозрительно посмотрела на меня. Краш взглянула на меня искоса.
— Ничего особенного. Не так давно я представил Краш Джону Салвейшену в моем доме. У него как раз день не задался. Краш задавала вопросы, которые он устал слышать. Он был с ней груб, а потом ему стало стыдно. Я обещал, что передам его извинения.
— Это было после того, как он выяснил, чем я занимаюсь, верно?
— Он понятия не имеет, чем ты занимаешься. Он бы не поверил мне, если бы я об этом рассказал. Ты совершенно не похожа на то, чего он ожидал бы… Нет. Ты не то… Майк, не могла бы ты спасти сейчас мою глупую задницу?
— Положим, она помощница в магазине? Мужчины! Просто скажи то, что должен сказать.
Я это знал, но иногда такое трудно было запомнить.
— Тебе не нужно ходить вокруг на цыпочках, — добавила Майк. — Мы знаем, чем занимаемся.
— Хорошо. Джону стало стыдно, что он вел себя как засранец. Он знает, что Краш — большая его поклонница, потому что мы оба ему об этом сказали. Поэтому он передал, что, если ты будешь как-нибудь неподалеку от Всемирного, когда они будут репетировать, можешь зайти и понаблюдать, как они работают над очередной пьесой. Что означает — ты увидишь ее раньше всех остальных и увидишь, как ставятся пьесы. И, полагаю, получишь ответы на свои вопросы.
— Вот как? И это все? — вопросила Майк.
— Это все. Ее целомудрие будет в безопасности.
— Остряк. Мне стоило бы не поверить только потому, что это говоришь ты.
Да что за дела?
— Ты не настолько хорошо меня знаешь.
— Вероятно, достаточно хорошо. Чисто из любопытства я на днях долго разговаривала с Капой. Она-то уж хорошо тебя знает.
Краш требовательно поинтересовалась:
— Это все взаправду?
— Что именно? То, о чем Майк так занудно болтает или приглашение?
— Приглашение. Заигрывания Майк слишком рассудочны, чтобы быть интересными.
— Тогда — да. Джон Салвейшен хороший парень. Ему отчаянно хочется нравиться людям. Большинству театрального люда он нравится. Итак, если у тебя есть время и есть желание, загляни туда.
Краш посмотрела на Майк, возможно спрашивая ее дозволения.
— Ди-Ди, тебе следует приготовиться к твоему следующему свиданию, — сказала Майк.
Как только Ди-Ди ушла, Майк обратилась к Краш:
— Тебе это может пойти на пользу.
Потом сказала мне, постукивая себя по левой груди:
— Золотое сердце.
И снова — Краш:
— Ты не должна уступать только потому, что этот писака — знаменитость.
Краш пришла в ужас.
— Я бы никогда…
Золотое сердце Майк, возможно, весило восемь карат.
— Краш, спустись в гостиную, — сказала она. — Тебе не нужно принимать никаких случайных клиентов. Просто спой несколько песен.
И когда Краш ушла, Майк сказала:
— У нее чудесный голос. Она могла бы и не заниматься проституцией, если бы вовремя это выяснила.
— Вероятно, пением не заработаешь много денег.
— Не с ее внешностью. Итак. Каков план?
— Белинда велела явиться сюда, залечь и не высовываться. Тогда это казалось хорошей идеей, но как только мы сюда попали, поняли, что это глупо. Нам следовало бы остаться там, где мы находились.
Майк бросила на меня злой взгляд, но взгляд, который она устремила на Морли, был чем-то особенным. Он должен был иссушить Дотса так, что с того начали бы опадать хрустящие чешуйки. Присутствие Пенни спасло нас от кое-каких скверных слов.
— Не знаю, что я натворила, чтобы навлечь на себя такое, — сказала Майк.
— Мы можем уйти.
— Конечно, можете. Как только захотите. Этот чудо-мальчик спит, а Капа, скорее всего, появится в любую секунду, чтобы спросить, поклонилась ли я и приняла ли все, как хорошая девочка.
— Ты действительно такая резкая?
— Только в те дни недели, которые начинаются на согласные. У меня здесь хороший бизнес. По большей части мы тут нравимся друг другу. Мы присматриваем друг за другом. Я делаю все как положено. Без жалоб плачу тем, кому следует платить. Поэтому так ли это много — просить, чтобы взамен тебя оставили в покое?
— Наверное, немного. Итак, почему бы тебе просто не вернуться к работе и не забыть про нас?
— Лучшая идея, какую я когда-либо от тебя слышала.
Она, топая, вышла вон.
— Она не очень милая, да? — спросила Пенни.
— Не позволяй ей себя одурачить. Все это только видимость.
Я увидел озорной блеск в ее глазах.
— И что теперь?
— Подождем. По большей части я занимаюсь именно этим. Сижу. Наблюдаю. Жду. Если ты устала, можешь лечь в постель. Я достану из угла складное кресло.
— Я не могу так поступить.
— Почему не можешь?
— Люди пользуются им… Ну, вы знаете.
Я знал, но был пресытившимся старым циником.
— Кровать — это кровать, девочка, и чуть более удобная, чем остальные. Когда ты устаешь, все остальное неважно. Хотя, возможно, ты достаточно умна, чтобы проверить, насколько большие там клопы, прежде чем принять окончательное решение.
— Мистер Гаррет! Вам обязательно все время быть поганцем?
— Ты будишь во мне самые худшие черты. Так тебе нужна кровать или нет? Потому что если ты собираешься быть «синим чулком», я сам там притулюсь. Я не тот безупречный джентльмен, за какого ты меня принимаешь.