Назаров с силой потер вспотевший лоб, отгоняя тяжелые размышления, поднял глаза и тут же, будто наяву, наткнулся на свежую вырубку — жуткую проплешину, пробоину на теле тайги. Огромные кучи отпиленных верхушек, голые короткие пеньки — жалкие останки вековых ильмов, лип и берестов… Скривился. Провел ладонью по лицу, и злое наваждение в тот же миг растаяло. Окинул потеплевшим оттаявшим взглядом лежащий под ногами распадок сплошь в желтоватых кудряшках низкорослой лещины с редкими островками стройных тонкоствольных березок, присыпанный снежком густой тенистый ельник, подступивший к самой кромочке высоченного скального обрыва. Поймал напряженным слухом безмятежное восторженное цвиньканье синичек, похожее на звон серебряных колокольчиков, и внутри понемногу начало оттаивать: «Слава богу, что сюда еще, в глубь тайги, пока не добрались. Не все еще извели. Далеко не все. И не стоит, конечно, передергивать». А через минуту, уже совсем вернув себе приподнятое настроение, с которым каждый раз, из года в год, выходил в тайгу по первой пороше, весело сощурился: «Да красота-то ведь какая! Красотища! И чего еще нужно для полного счастья? Да ничего больше. Ничего — по большому счету. Все остальное — суета сует. Бесцельный, бестолковый бег по кругу… Вот и живи себе. Живи да радуйся. И пользуй понемногу, по-хозяйски, чтобы не слишком убывало. На долгие века же хватит… Эх вы — чучмеки неразумные!»
— Так что скажешь? — громко спросил Славкин, остановившись за спиной эксперта, узкоплечего темноволосого субъекта, лет сорока с небольшим, низко склонившегося над столом, задвинутым в самый угол тесной прокуренной мониторной.
Тот от неожиданности вздрогнул, едва не выронив лупу из руки. Что-то невнятно приглушенно пробурчал и медленно, с показным достоинством, распрямив спину, повернул офисное кресло на четверть оборота и обратился лицом к вошедшему начальству:
— А пока могу… только предварительно. И только в общих чертах. А что тут можно определить на скорую руку, на глазок, с одним примитивным карандашом [14] и каратомером? [15] — произнес с вызывающей интонацией, через верхнюю губу, всем своим видом демонстрируя крайнее неудовольствие проявленным по отношению к нему неуважением. Но, наткнувшись на опасно полыхнувший взгляд своего патрона, благоразумно потупился, пару раз торопливо кашлянул в кулачок, прочищая горло, и продолжил уже более покладисто, без чреватых последствиями нервных взбрыков: — Камни в основном средние — от 0,3 до 0,99 карата. И, естественно, преобладает кейп [16] , как и следовало ожидать. Но есть и очень интересные неординарные фэнси [17] . Очень. Ну вот хотя бы этот уникальный ятер [18] в два и два или вот этот шикарный ривер [19] в три карата. Да это практически — «чистая вода». Конечно, без рефрактометра [20] трудно что-то утверждать окончательно, но…
— Сколько всего? — нетерпеливо перебил его Славкин.
— Извините, я не понял.
— Я спрашиваю — сколько всего карат?
— М-м… почти четыреста. Триста восемьдесят пять и четыре десятых, если быть точным.
— И на сколько в зелени все это может потянуть?
— Ну нет! Ну что вы?! Да это же просто нереально! Определить вот так, с ходу?
— Мне не нужна какая-то точная цифра. Я хочу знать хотя бы примерно — в каких порядках?
— Да нет, ну что вы? Вы просто требуете от меня невозможного…
— Почему?
— Почему, почему? — заартачился эксперт, и нотки презрительного возмущения по поводу прозвучавшего исключительно дилетантского, по его разумению, вопроса снова опрометчиво проскочили в его голосе. — Да нереально, и все! Да это же целую уйму времени займет даже в соответствующих условиях и при соответствующем профессиональном оборудовании… Ну вот, посудите сами… Если еще со всей этой мелочью и даже с этими крепкими середнячками хоть какая-то ясность присутствует, можно, на худой конец, с какой-то долей вероятности прикинуть по оценочным таблицам… Ну вот, возьмем, к примеру, этот экземпляр в ноль девяносто восемь. Предварительно, по качественным показателям, — это где-то два и два. Здесь, по шкале, первая цифра — цвет, вторая — чистота… Ну это могу предположить навскидку, приблизительно… что-то около тридцати тысяч? Ну где-то так, по нынешним общемировым ценам… То насчет вот этих штучных раритетных я даже заикаться не хочу. Это же просто пустая трата времени. Только напрасно воздух сотрясать! Да тут же цена определяется по целой куче параметров! Да плюс к тому же — конъюнктура рынка…
— Ладно. Пока достаточно. Не мельтеши. Подробнее доложишь позже. Когда спросят, — оборвал эксперта Славкин и, развернувшись, шагнул к двери.
— Подождите.
— Ну что еще?
— Тут вот какое дело…
— Поконкретнее.
— М-м, понимаете… Есть тут одна небольшая странность… Дело в том, что четыре камня — вовсе не алмазы. Нет, не в той партии, что из хранилища. С нею все в порядке. А вот среди тех, что принесли из лаборатории… Это муассанит. Имитатор алмаза. Обыкновенный карбид кремния.
— Подделка, что ли?
— Нет, это тоже природный минерал естественного происхождения.
— Ну и что в таком случае в этом странного?
— В общем-то, ничего особенного. Но у них же есть ну… то есть… был и свой эксперт-контролер? Обязательно был. Без него же просто невозможно обойтись при таких масштабах промышленного производства. А потому у меня возникает вполне закономерный вопрос: как же он мог такое пропустить? Ведь это же — абсолютно детская ошибка. Да здесь же ничего и не нужно, кроме лупы. Вот, обратите внимание. Можно вас на минутку? Подойдите, пожалуйста, поближе. — Эксперт ловко подцепил пинцетом небольшой камешек размером чуть меньше горошины, положил в выемку на черной поролоновой подушечке и пристроил сверху лупу: — Вот, видите? Видите эти нехарактерные для алмаза слишком яркие цветовые вспышки? Это — следствие того, что у муассанита дисперсия [21] гораздо выше. Кроме того, он анизотропен [22] . А потому, вот еще, при просмотре через боковые грани, — хорошо заметное раздвоение ребер. Видите?