Неделю царевичу приходилось заниматься самыми неожиданными вопросами, в которых с такой охотой любил копаться отец и которые, как ранее казалось Набу-Защити трон, можно было решить одним повелением царя. Навуходоносору приходилось вникать в скучнейшие мелочные споры, касавшиеся распределения добычи, отстаивать законное право вавилонских торгашей на «первую руку» соплеменники из священного города вообще вели себя нагло, то и дело требовали дополнительных привилегий, право устанавливать цены на рабов и захваченное имущество. Их своеволию не было предела. На вопрос Навуходоносора, не слишком ли они хватки в присвоении чужого добра, один из вавилонских купцов-тамкару из дома Мурашу только засмеялся в ответ.
— О победоносный! Ведь только мы платим тебе налоги — все остальные выплачивают дань. На кого ты сможешь опереться в трудную минуту, как не нас. Все остальные отвернуться от тебя, стоит им только учуять запах беды. Мы же, граждане одного города, повязаны одной веревочкой…
Очень много усилий требовалось, чтобы поддерживать порядок в лагере, пороть зачинщиков драк и воинов, перебравших темного пива и сикеры. [81]
Пустые, никчемные занятия!.. Это в тот момент, когда его ждали страны, названия которых с детства будоражили воображение. В бабушкиных сказках Мусри всегда был рассадником колдунов и злодеев-заклинателей, все прекрасные принцессы были родом из волшебного Дамаска. Если волшебная сила забрасывала героя за тридевять земель, он непременно оказывался на чудесном острове Дильмун. [82] Сердце рвалось в поход!.. Если бы не уману Бел-Ибни, царевич железной рукой взнуздал бы армию. Когда Навуходоносор в сердцах обмолвился, что еще день-два и он начнет вешать тех маркитантов, которые доставляют в лагерь хмельное, а солдатам рубить головы, Бел-Ибни как бы невзначай обмолвился — так ли должен поступать идеальный правитель? У царевича едва не вырвалось — а как должен был поступить идеальный правитель, например, Нарам-Син, когда армия пьяна вповалку и даже плети не могут вразумить дерзких, — однако от вопроса удержался. Не до объяснений было и самому Бел-Ибни, получившему в дар от ученика удивительную белокурую красавицу с голубыми глазами, дочь погибшего правителя Каркемиша.
Навуходоносор вздохнул — где ты теперь, незабвенный? В чьих райских садах наслаждаешься любовью со своей северянкой? Может, ты попал на острова блаженных, что расположены в мировом Океане под сенью Мардука? Или сподобился узреть Ахуру-Мазду и вечный свет его обители? Неужели осуществилась твоя мечта и ты угодил в ладони Яхве и вкусил плоды с дерева познания? В ту пору, укорил себя Навуходоносор, он считал, что его уману немного не в себе от излишнего усердия в изучении хода небесных светил. Полагал его чудаком, тем более, что подаренная девица не красотой сразила Бел-Ибни, а тем, что разумела клинопись. Нередко знающего принимают за мудрого, на его счастье наставник оказался и тем, и другим. Во многом его усилиями царственность Навуходоносора войдет в анналы. Мало кто может понять, в чем загадка божественного девятнадцатилетнего астрономического цикла, втугую связавшего солнечный и лунный год, однако именно в годы его правления был наконец-то точно измерен глубокий замысел Мардука, и теперь учение о числах надежно отображает величие Господа. Ныне любой полуграмотный писец может легко вычислить, когда и куда следует вставить дополнительные месяцы, чтобы путь Сина-луны и Шамаша-солнца по небу в точности совпадал со сменой времен года, и Новый год попадал на одни и те же дни начала месяца нисанну. Впервые за долгие годы существования Вавилона Бел-Ибни составил точнейший календарь, которым пользуются теперь во всем мире.
На фоне непрерывной гульбы, криков солдат, похабных песен, женских воплей радовал верный пес Рахим-Подставь спину — этот мало того, что сумел выжить в смертельной круговерти, за все две недели ни разу хмельного в рот не взял. В плену он попал в ряды строительных рабочих, которых египтяне бросили заваливать овраги и строить мосты, чтобы отряд Амона смог добраться до халдеев, сгруппировавшихся на северном плацдарме. Кирка, врученная ему суровым надсмотрщиком, оказалась надежным оружием. Он вырвался из кольца во время избиения пленных, затеянное птицеголовыми сразу после того, как они обнаружили, что халдеи перешли Евфрат южнее крепости. Рахим пробился к реке, бросился в воду и, нырками спасаясь от редких стрел, добрался до южной переправы. После получения награды он первым делом невозмутимо вытребовал у господина положенную еще Набополасаром награду за храбрость мину серебра, затем купил арбу и принялся стаскивать поближе к повозке доставшееся на его долю и купленное на торгах имущество. Вот ведь как бывает — тощий мускулистый молчаливый египтянин, который не жалеючи хлестал его кнутом во время земляных работ, тоже оказался в его руках. Рахим сам выбрал его из царской доли. Они были под стать друг другу, два семита, оба едва сдерживали ненависть друг к другу. Однако теперь, после поражения, смуглому длиннолицему уроженцу Реки быстро внушили, что бунтовать бесполезно. Подставь спину жестоко выпорол египтянина, затем поставил клеймо на запястье, после чего раб, отлежавшись, тут же научился правильно выговаривать по-арамейски «господин» и принялся складывать на арбу добытое халдеем имущество.
Только через десять дней, когда, по сведениям разведки, фараон Нехао уже добрался до крепости Ашкелон и догнать его не было никакой возможности, войско, стряхнувшее с себя толпу торговцев, проституток и прилипал, наконец двинулось в путь. В Рибле Навуходоносора ждала добыча, награбленная Нехао и захваченная конниками Нериглиссара. Наследный принц в присутствии Амтиду честно и щедро разделил ее с Астиагом и его мидийцами. Здесь же устроили пир на весь мир. Навуходоносор намеренно задержался в Рибле — ожидал изъявления покорности со стороны ближайших городов, однако ни послов, ни гонцов не было. Подобная нерасторопность больно ударила по самолюбию молодого царевича, он начал гневаться. Успокоил его Бел-Ибни.
— Не торопись, Кудурру, — предупредил он наследника. — Они в страхе и не знают как поступить.
— Ну, а мне как поступить? — Навуходоносор криво усмехнулся.
— Милостиво, — ответил уману. — Не уподобляйся ассирийским разбойникам. Они сами погубили свой народ и свою державу.
Навуходоносор насупился. Наступило тягостное молчание. Царевич выпятил нижнюю губу и всем своим видом показал, что тяготится непрошеным советником. Бел-Ибни заметно оробел. Наконец он справился с дрожью в кончиках пальцев и продолжил.
— Если тебя, господин, обижает, что я смею называть тебя Кудурру, ты только скажи. Я верю в тебя и чту твою царственность, но, к сожалению, истинно ценные советы дают только друзья. Поданные в таких делах обычно пекутся о своих интересах. На вершине власти сохранить друзей — высшее искусство власти. Отказ от общения с ними — первое свидетельство неблагополучия государства.