Три дня испанцы воевали за каждый дом, за каждую улицу и канал. Ацтеки все до единого взяли в руки оружие — правда, отчаянным это сопротивлением уже трудно было назвать. После первого же наскока кавалерии воины в строю валились, как снопы. Тласкальцы и отоми ловили женщин и детей, стрелявших из луков с крыш и храмовых пирамид. К полудню 13 августа все было кончено. Наступавшие колонны соединились в районе дворца Куаутемока. Там правителя не оказалось, но молодому тлакатекутли не удалось далеко уйти. Через несколько часов к Кортесу доставили плененного владыку, захваченного на одной из пирог, на которой он вместе с семьей пытался вырваться за кольцо оцепления. Куаутемок, завидев главнокомандующего, попросил убить его. Заботу о своей семье возложил на Малинцина. Назвал предводителя пополокас благородным человеком.
Все офицеры и солдаты, присутствующие при встрече, были поражены гордым видом правителя Теночтитлана. Молодой человек был очень хорош собой. Рост выше среднего. Длинные, прямые, черные волосы отброшены со лба и стянуты полоской из красной материи. Был Куаутемок в плаще, накинутом на плечи, коротенькой, украшенной вышивкой и драгоценными камнями набедренной повязке. На обнаженной груди орден Орла. Смотрел спокойно, без вызова и страха.
Кортес принял его ласково и заявил, что все условия, касающиеся чести и достоинства жителей, будут неукоснительно соблюдаться. От него же, вождя такого смелого народа как ацтеки, требуется не смерть, а организация немедленной починки чапультепекского водопровода, ремонт дамб, мостов, дворцов, уборка улиц от трупов и рассылка гонцов по всем провинциям с приказом остановить бесчинства ацтекских отрядов и приведение их к покорности.
«Порядок, — сказал Кортес, — должен быть восстановлен любым способом».
Куаутемок попросил разрешения жителям покинуть город. Капитан-генерал выразил согласие, при этом добавил, что иначе разбой и грабежи не остановить, дома и улицы от трупов не очистить. Он выделил специальные отряды из ветеранов, которые оседлав дамбы, стали вылавливать среди уходящих ацтеков хорошеньких женщин и более-менее крепких юношей. Клеймили их тут же, на дамбе — кому ставили метку на лоб, кому прижигали щеку. Кому уродовали губу…
Кто-то из знатных ацтеков попытался пожаловаться Малинцину на нарушение приказа, однако Альварадо перехватил жалобщиков. На возмущенные возгласы ацтеков спокойно ответил.
— Что вы волнуетесь! Берут не всех, а только пятину короля. К тому же ваши женщины мажут лица грязью, что равнозначно нарушению законных прав короны на долю добычи. Запомните, Теночтитлан пал. Да здравствует Мехико!
В ночь после захвата Теночтитлана, во время пира, устроенного победителями в сохранившемся дворце Куаутемока, над городом грянула небывалая буря. Тучи натянуло с вечера — заходящее солнце, казалось, навсегда погрузилось в наползающий, беспросветный мрак. Поднялся ветер, сначала зашуршал пылью, засвистал в щелястых стенах полуразрушенных домов, в кронах священных кипарисов, высаженных неподалеку от главной площади, затем раздул огонь на вершинах теокали, где полыхали подожженные испанцами языческие капища. В полночь, в самый разгар пиршества ударили молнии. Они били в поверхность озера, в сохранившиеся башни, в развалины. Громовые раскаты перекатывались по всей долине Анауака. Затем хлынул ужасающий по обилию воды ливень. Утром патер Ольмедо принялся укорять Кортеса и его офицеров за недостойный для христиан шабаш, устроенный на руинах поверженного города. Его слова навели на всех такое уныние, что тут же, невзирая на похмелье, было решено устроить крестный ход и возблагодарить небеса за оказанные милости и спасение.
Через несколько дней порыв благочестия окончательно угас. Добыча, доставшаяся испанцам, была более, чем скудна — на каждого солдата вышло что-то около сотни песо. Подобное вознаграждение посчитали насмешкой. Когда же обнаружилось, что сокровища, оставленные во дворце Ашайякатла, бесследно исчезли, войско начало глухо роптать. Поползли слухи, что капитан-генерал и прежде замечаемый в особом пристрастии к своему собственному карману, тайно захватил всю эту груду золота. На стене дома, где поселился главнокомандующий каждую ночь начали появляться обидные стишки.
Наш Кортес-генерал
Раньше все забирал.
Теперь дал себе волю,
Хапнул «государеву» долю.
Утром дон Эрнандо собственноручно писал стихотворные ответы на подобные обвинения. Когда же королевский казначей Альдерете намекнул, что не плохо было бы спросить самого Куаутемока, куда исчезло собранное год назад золото, капитан-генерал не стал перечить. Оправдывал себя тем, что в этом случае обстоятельства оказались сильнее принятого на себя обязательства.
Куаутемока, вопреки слову, данному Кортесом, «допрашивали» с помощью огня — прижигали ноги раскаленным металлом. Главнокомандующий был вынужден лично присутствовать при пытке. Куаутемок держался достойно, на все вопросы отвечал, что за четыре дня до падения Теночтитлана все золото было опущено на дно Тескоко. Тех, кто исполнил его повеление, уже нет в живых. Места, где были утоплены сокровища, ему неизвестны… Потом потерял сознание.
Альдерете приказал окатить тлакатекутли водой, чтобы тот пришел в сознание, однако дон Эрнандо распорядился прекратить пытку. На коварный вопрос королевского казначея, почему вдруг такая милость к этому краснокожему, Кортес ответил.
— Помилуйте, сеньор казначей, этот, как вы изволили выразиться, краснокожий, пока законный правитель Теночтитлана. Интересно, как посмотрит на ваше усердие его величество дон Карлос, когда узнает, что вы решились подвергнуть пыткам особу королевской крови?
Казначей побледнел и торопливо выскочил из пыточной.
С того дня среди приближенных к главнокомандующему офицеров, исключая Сандоваля, началась настоящая охота за золотом. Страна между тем ещё была далека от замирения. Сразу после взятия Теночтитлана восстали уастеки, проживавшие на реке Пануко. Кортесу пришлось лично возглавить поход. То-то он удивился, глядя на людей, идущих в бой нагими. Тела их были украшены татуировкой, зубы пластинками из нефрита и обсидиана. Храбрость уастеков была безмерна — они десятками валились под ударами сдвоенных, скрепленных цепями ядер, которыми стреляла по человеческой массе испанская артиллерия.
В том же 1520-ом году его помощники-капитаны были посланы с военными экспедициями во все части обширной державы ацтеков: Сандоваль — на юго-запад, в область Сеутлу, расположенную между реками Коацакоалькос и Табаско, [57] Альварадо — в страну сапотеков и миштеков, Олид повел войско на северо-запад против тарасков, где захватил такую богатую добычу, что, по-видимому, немного тронулся разумом. В 1522 году, получив от Кортеса патент на завоевание Гондураса, он высадился на его побережье, объявил себя королем и отложился от Испании.
Чтобы образумить наглеца, в Гондурас были посланы три корабля под командой Франсиско де Лас Касаса, однако уже на рейде основанного Олидом города Триунфо де ла Крус, эскадра попала в жесточайший шторм. Корабли были выброшены на прибрежные рифы, сам Лас Касас попал в плен.