…О золоте и серебре, которыми по сведениям ацтекских купцов изобилуют Гондурас и Иге рас, я думал в последнюю очередь, хотя, конечно, прибавка к доходам мне в ту пору не помешала бы. Облава на идиота Олида тоже представлялась малопочтенным занятием. Вот что делает золото с неискушенным человеком! Неплохой вояка, искусный тактик, он был полный профан в политике и сразу поддался на удочку испытанного интригана Веласкеса. В письменном предписании было сказано — капитану Кристобалю де Олиду по пути к побережью Гондураса зайти на Кубу, в Гавану, где для экспедиции уже было заготовлены съестные припасы и лошади. Здесь его угораздило встретиться с несколькими солдатами, дезертировавшими из Мексики, для которых единственным спасением было уговорить Олида отложиться от наместничества Новая Испания и спрятаться за его спиной в глубине джунглей. Следом на север острова примчался сам Веласкес, который был готов на все, только бы досадить мне. Ему не пришлось прикладывать много усилий Олид быстро согласился предать меня и в компании с Веласкесом осваивать новые земли. Дальше-больше, безумие крепчало!.. После основания города Триунфо де ла Крус он окончательно потерял рассудок и объявил себя королем Гондураса. Если бы не несчастье с Лас Касасом, этот опившийся местного пульке недоумок уже давно болтался бы на виселице.
Другая идея влекла меня на юг. Я стремился отыскать таинственный «Проход», который бы водным путем выводил из западного Моря-Океана в великое Южное море. [58] По собственной воле изменить карту мира! Вот задача, достойная покорителя Мексики!
Признаюсь, как на исповеди — грешен, Господи, в дерзновенных мечтах. Неизвестные дали манили меня куда сильнее, чем все сокровища Нового и Старого Света. Стоило мне почуять запах тайны и что-то начинало брезжить в душе — может, какая-то иная жизнь, где человек может подобрать себе мечту по плечу, как бы дерзновенна она не была. К несчастью, всякие необузданные фантазии имеют предел — подобные необыкновенные предприятия требуют много денег. Презренный металл — вот что служит неодолимым препятствием для осуществления всякого «исторического» замысла. И конечно, воля Господа нашего… Его рука вычерчивает маршрут человеческой жизни. Каждому — его удел!..
Ныне я в состоянии только сожалеть о несделанном, о не доведенном до конца, но в ту пору меня не оставляла вера — все ещё впереди. Так называемая мирная жизнь, бесконечные интриги, коварство королевских чиновников, вспыхивающие в провинциях бунты вымотали меня до предела. Дня свободного не мог вырвать, чтобы заняться снаряжением серьезной экспедиции на запад — хотелось вторым после Магеллана человеком, но уже не поистаскавшимся в путешествие авантюреро, не звонким именем, а могучим, в свете и славе, победителем обойти белый свет, попробовать силы в борьбе с китайским богдыханом. Так ли он силен, как сообщали проезжие купцы. Чтобы потрясти Поднебесную империю, власти и желания у меня в ту пору хватало. Не то, что ныне… Котенка с пола поднять не могу. К тому же он изворачивается, негодник, играет…
Как удивительно бодро, волнующе начинался поход в Гондурас! Достойна описания процессия и свита, которая должна была сопровождать меня в дороге: впереди вышагивали глашатаи, затем юные пажи в пестрых нарядах — каждый из них был родом из самых знатных фамилий Кастилии. Позади несли покрытый узорами паланкин, украшенный перьями птицы кецаль и золотыми узорчатыми бляхами, в котором восседал Куаутемок. Почетным эскортом вокруг него скакали рослые, покрытые латами рыцари. Заботы о безопасности Мексики вынудили меня взять его с собой, также, как и его неразлучного друга, правителя Тлакопана. Пусть лучше они будут поближе… В поход отправлялись дворецкий, врач, повар, многочисленная прислуга, музыканты, танцоры и шуты. Я испытывал необыкновенный душевный подъем, напомнивший мне о тех незабвенных днях, когда мои корабли снялись ночью с якоря и вышли на внешний рейд Сантяго. Рядом были прежние товарищи: друг Сандоваль, Лис Марин, Хуан Харамильо, Берналь Диас — этот уже в чине капитана. Войско было испытанное, способное горы своротить. Кроме большого числа носильщиков, нас сопровождали три тысячи воинов из ацтекской гвардии — ребята все рослые, мускулистые, почти у каждого на шее золотой нагрудный знак. Нас сопровождала донна Марина, отыскавшее свое счастье в объятьях храброго Харамильо. В виду снеговой вершины Орисабы, в маленьком городке, мы отпраздновали их свадьбу. Я мог быть доволен — молодожены получили патенты на дворянство, прекрасные имения… Индейские торговцы из Табаско снабдили меня достоверной картой.
Шли мы местами дикими, нехоженными. За несколько месяцев мы пересекли болотистую равнину у основания Юкатана. От реки Коацакоалькос до Гондурасского залива построили около полусотни мостов, один из которых имел в длину 900 шагов.
Змеи, москиты, ягуары, в реках зубастые крокодилы встречались там на каждом шагу, но больше всего нас донимал голод. В этих болотах, пропахших смрадом джунглях, где за несколько суток перехода трудно было сыскать сухое место, индейские деревни являлись большой редкостью. К тому же местные жители, прослышав о нашем приближении, сжигали хижины и скрывались в чащобе. Добраться до них через сплетения лиан было невозможно. Маис на полях едва только выглянул из земли, никто из нас не отважился есть молодые побеги. Скоро дело дошло до того, что мы вынуждены были питаться кореньями.
Наконец дошли до совершенно безлюдных мест. Два проводника улизнули, от третьего тоже не было толку — он бился в горячке. Через некоторое время от голода и лишений начали валиться с ног люди. Сначала преставились трое солдат-новичков, затем отдали Богу душу пажи, глашатаи, музыканты. В живых остался один трубач. Желая подбодрить солдат, он иногда начинал дудеть в трубу. Берналь Диас как-то сказал ему — кончай ты эту ерунду! Звуки твоей дудки столь же приятны, как волчий вой. Лучше помог бы раздобыть где-нибудь горсть маиса!
Так добрались мы до реки Канделарии. Вышли на берег и обомлели — такой ширины поток нам ещё не удавалось преодолевать. В войске едва вспыхнул бунт. Солдаты начали открыто угрожать мне. «Безумец! — кричали они. — Куда ты нас завел?» Я не спорил, не ругался с солдатами, всего лишь попросил пять дней для постройки моста. Если за этот срок не будет наведена переправа, экспедиция возвращается назад. В Мехико подобный исход казался невозможным, но что поделать, если на этот раз обстоятельства оказались сильнее меня. Признаюсь, решение обратиться за помощью к Куаутемоку далось мне с трудом. Дело было не в гордыне, просто не имею привычки ходить в должниках, особенно когда дело касается такой тонкой области, как услуга за услугу. Делать было нечего — я отправился к нему в шатер и попросил направить подчиненных ему воинов на строительство моста. Индейский вождь в то время без конца обсуждал со своим духовником фра Текто богословские вопросы. Все-то ему было интересно: что есть Слово и Господь, как возник наш мир, где расположены рай и ад, кто такие Адам и Ева? В чем причина существования дьявола, если Бог всемогущ? Почему нам не дано умственно проникнуть в Божий промысел? В чем величие жертвы Христа и когда наступит Страшный суд?
Индеец, надо сказать, сразу повел себя как благородный человек, ни с того, ни с сего назвал меня братом, объявил, что зла за нарушенное мной слово не держит — христиане, мол, всегда должны помогать друг другу. Лучше бы он не упоминал о том вынужденном расследовании, которое касалось судьбы исчезнувших сокровищ! При этом лицо его было такое простецкое, глаза смотрели так искренне… Он тут же поднял своих людей, и через четыре дня мост был построен. Мы без особых усилий перебрались на противоположный берег…