* * *
Вечером, выслушав старика Юкунда, прокуратора дома, Бебий окончательно впал в меланхолию. Старик, припертый к стенке многочисленными фактами и свидетельствами, признался, что его, Бебия Корнелия Лонга, домашние рабы по ночам бегают в катакомбы на общую трапезу. Более того, сама domina (госпожа) Клавдия потворствует им в этом.
Беда с этой Клавой! Слишком мягкосердечна и доверчива. Если припомнить все несуразные для римского дома перемены, послабления и поблажки, прижившиеся в доме за время его отсутствия, самой удивительным нововведением была власть, какую забрало в его городской усадьбе глупейшее и нелепейшее суеверие, называемое христианством. Первые дни он помалкивал, тем более что изображения рыб, лодок и корабликов с кормчим, везущим человечков в «райские кущи», на глаза не попадались, общих молений в доме — хвала Юпитеру! — в пределах городской виллы не устраивалось, однако вечером то в одном, то в другом углу он натыкался на стоявших на коленях, что‑то бормочущих и закативших глаза рабов и домочадцев. Даже его дети уже были наслышаны о муках распятого на кресте галилеянского проповедника.
Как‑то вечером, в первые дни после возвращения из Паннонии, пройдя обряд очищения, смыв с себя жестокости и кровь войны, он заигрался с дочками и повзрослевшим Луцием. Когда пришел час укладывать детей спать, Бебий развел их по спальням. У порога перепоручил девочек Виргуле, заметно состарившейся за эти годы, а Луция — домашнему рабу — мальчишке. Однако Сабина и Матидия не отпускали отца. Вцепились в руку, втащили в свою комнату. Здесь Бебию и взбрело в голову пообещать рассказать сказку, если девочки будут послушны и без долгих уговоров улягутся в кровать. Дочери обрадовались, меньшая бросилась к отцу на шею, в спальню с шумом ворвался Луций. Виргула попыталась выгнать его, но мальчишка заявил, что он — полноправный римский гражданин и тоже достоин послушать сказку. Дети взгромоздились на кровать, обхватили коленки ручонками. Что было делать?
Бебий вздохнул и начал так — жил — был царь да царица и было у них три дочери. Младшая царевна была так прекрасна, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Сестры ненавидели сестру, но младшая все терпела. Пришел срок, и пошла она искать суженного. Никто не знает, долго ли, коротко пришлось бродить ей по земле. Когда злая колдунья приказала ей до заката собрать большую кучу рассыпанного зерна, ей помогли муравьи. Когда же понадобилось настричь шерсти со златорунных овец, принцесса попросила помощи у волшебного камыша, который нашептал ей, как совладать с овцами. Потом ее отправили к колодцу, охраняемому драконом, чтобы набрать оттуда заколдованной воды. Вот сидит принцесса и горюет, не знает куда идти. Вдруг, откуда ни возьмись, прилетел сизый орел и принес целое ведро той самой воды. А все потому, что принцесса была добра ко всем зверюшкам, птицам, травам и деревьям и никому не отказывала в помощи. Пришел срок и посчастливилось ей найти своего суженого, превращенного в злого дракона.
Когда Бебий закончил, Виргула принялась торопить детей — все, милые, спать, спать, однако те в один голос закричали — еще!
Старшая дочь, Матидия, суровая, не по годам хозяйственная (вся в бабушку, мать Бебия) потребовала.
— Папочка, расскажи про дедушку, как он узрел свет невечерний.
Бебий с упреком глянул на Виргулу. Старушка со страху даже присела. Между тем девочка продолжила.
— А еще объясни, как пятью хлебами и двумя рыбами можно накормить пять тысяч человек, да так, что бы еще двенадцать коробов объедков осталось?
Бебий долго молчал, потом вновь, уже грозно, посмотрел на Виргулу. Та сразу заторопилась, начала укладывать малышей. Луция попыталась шлепками прогнать в свою комнату. Дети подняли страшный шум. Пришлось Бебию пообещать, что он обязательно расскажет о дедушке. О том, как Бебий Корнелий Лонг Старший был послом римского народа и как ходил к германцам и какие другие подвиги он совершил во время первой Северной войны.
— И как он вымолил дождь, — заявила меньшая, Секунда. — Мы знаем, он святой. Ходит по земле, несет слово Божие.
Той же ночью Бебий потребовал отчет у Клавдии. Жена расплакалась, призналась, что не могла устоять — Виргула просила не мешать рабам посещать катакомбы, где Иероним проводит моления.
Лицо у Бебия дрогнуло. Он удивленно взглянул на жену. Та кивнула в ответ.
— Да, Бебий. Он здесь в Риме, пастырем. В нашем доме не появляется, хотя я была бы не против… — она помолчала, потом добавила. — Виргула и меня уговаривала, напоминала о страшном суде.
— И ты поверила? — воскликнул Лонг.
Жена помолчала, перестала расчесывать волосы, отложила гребень и призналась.
— Поверила, господин.
Бебий не знал, что ответить, только руками развел. Наконец справился с оторопью, спросил.
— Приняла крещение?
— Нет, господин.
— Почему?
— Как же я, римская гражданка, могу креститься без согласия моего господина? Как же мне жить с тобой, Бебий, не верующим и сомневающимся?
— Значит, ради меня, ты готова гореть в так называемом адском огне? Готова сгубить бессмертную душу?
Клавдия кивнула.
— Почему?
— Потому что я люблю тебя, Бебий. С той самой минуты, когда встретила тебя у императрицы Фаустины, я полюбила тебя. Когда отдалась тебе на корабле. Ты волен надо мной, и я покорюсь твоему решению. К тому же у нас хозяйство, дети. Что поделать, видно, терпеть мне адские муки. Если, конечно, ты не уверуешь в Христа. Если нет, пойду с тобой в Аид.
Бебий не спал всю ночь и, в подмес к мыслям об этом странном письме, вынужден был признать, что странный проповедник из Назарета, распятый во времена Тиберия, был все‑таки незаурядный человек, если спустя почти два столетия его весть движет помыслами близких и дорогих ему людей. Теперь безумная прихоть отца не казалась такой уж безумной. С другой стороны, Бебий Младший был уверен, что нет большей опасности для семьи и рода, чем прослыть в глазах римского народа покровителем восточной секты, члены которой противопоставляли себя всему, что было дорого Риму — его богам, обожествленным императорам, развлечениям, быту, нравам, верховной власти.
Бебий был волен употребить власть, хотя своим богатством он в бóльшей своей части был обязан наследству Клавы, доставшемуся ей от отца, проконсула и наместника провинции Африка Клавдия Максима. После свадьбы она получила звание mater familias (мать семейства) и обладала правом самостоятельно распоряжаться своим имуществом — эта договоренность, по настоянию Бебия, была закреплена в брачном договоре. Имущество было огромно: две виллы в Кампании, обширные плантации оливковых деревьев, недвижимость в Риме и провинциях, обширные виноградники. И все ухожено, все плодоносит, приносит доход. Вольноотпущенники, как правило, честны и, если что прилипает к их рукам, то именно та часть доходов, которые они добыли своей сметкой и умением. Они этих прибылей и не скрывают. Бебий изучил счетные книги, объехал имения и плантации, расположенные в Италии, изучил отчеты о заморском имуществе и пришел к выводу — он несомненно богател. Это радовало и страшило. Вера в галилеянина не только не мешала, но, как оказалось, придавала арендаторам уверенность, что земные труды, честность, трудолюбие, щедрость в отношении сирых и нищих зачтутся им на Судном дне. Они были уверены — Судный день не горами.