Осталось только в дворники податься…
Попытался отыскать своего бывшего начальника, но к тому моменту Федотова *(сноска: В 1956 г. оду, после XX съезда КПСС и разоблачения культа личности Сталина генерал–лейтенант Федотов был «сослан» в Высшую школу КГБ на должность заместителя начальника редакционно–издательского отдела. Примечательно, что гонения на Федотова, обвиненного в участии в массовых репрессиях, происходили в тот момент, когда председателем КГБ СССР был не кто иной, как Иван Серов. Однако для Федотова это был не самый худший вариант, если вспомнить об участи его сослуживцев Павла Судоплатова и Наума Эйтингона (заместитель Судоплатова), которых приговорили к многолетнему тюремному заключению, или Павла Фитина, не говоря уже о расстрелянных Викторе Абакумове и Соломоне Мильштейне.
«Добили» Федотова три года спустя, когда руководителем КГБ был назначен бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Шелепин, поспешивший очистить Комитет от генералитета сталинский эпохи. Федотова разжаловали, исключили из партии и уволили из органов госбезопасности «по несоответствию занимаемой должности», при этом сохранили награды и, главное, пенсию, приняв во внимание необходимость содержать и кормить несовершеннолетнюю дочь.
Изгнанный с Лубянки и отлученный от дела, которому он посвятил всю жизнь, тяжело больной Петр Васильевич Федотов скончался в 1963 году.) уже не было в живых. Его тоже выгнали со службы, лишили звания. Хорошо, что пенсию сохранили по причине необходимости в одиночку воспитывать малолетнюю дочь.
К кому пойти, где искать поддержку?
Лаврентий давно покоился в могиле. Абакумов еще раньше сыграл в ящик. Павел Судоплатов тянул лямку во Владимирской тюрьме.
Уехать за границу, в Дюссельдорф к приемному внуку? Как‑то я получил весточку от Петьки – приезжай, мол, дед, без тебя скучно, империалисты заели.
Кто меня выпустит?!
Решил обратиться в Фитину, тоже лишенному генеральского звания и выброшенному из органов. Все, что ему разрешили, это заведовать фотоателье в Союзе советских обществ дружбы в Москве.
Родина щедро отблагодарила его.
Встречались мы редко, о прошлом старались не вспоминать. Однажды, на мою вскользь брошенную фразу «за что боролись?», – он дал дельный совет.
— А ты, Николай Михайлович, рискни и расскажи, за что боролись. Легче станет. Василевский с Горским, например, переводят детективчики, один с французского, другой с английского. Кое‑кто при поддержке Ильина строчит роман за романом и все о подвигах советских разведчиков в тылу врага. Кто‑то воспевает пламенных революционерах, кто‑то семью Ильича. Другие тоже что‑то корябают в том же духе и в столах прячут. О чем пишут, не знаю. Я к ним в стол не заглядывал.
Я решил воспользоваться его советом, и для начала постарался по памяти восстановить все, что могло бы потребоваться во время этой работы. Поспрашивал кое–кого о том, о сем. Скоро меня вызвали кое–куда и предупредили – Трущев, держи язык за зубами! Я попытался объяснить, что пишу о Согласии, о том, как трудно бывает отыскать к нему путь. В инстанции ответили – вот о согласии сколько угодно, а еще лучше, если кто‑то другой, более сознательный товарищ, прочитал бы твои воспоминания.
А пенсию вернете?
Пенсию, ты, Трущев, просрал, потакая бериевским преступлениям, так что извини…
Вот и договорились.
Теперь сообрази, соавтор, какую ответственность ты взвалил на свои плечи. Со своей стороны я сделал все, чтобы никто из сознательных товарищей не смог бы отыскать все использованные мной документы или составить цельную картину, а ты обязан.
Ищи, да обрящешь. Поверь, приятель, Согласие с самим собой – это не мало. Это даже очень много. Не обращай внимания на вопли – что за вранье! Кому нужны эти сталинские перепевы?! Пенсии лишили? Поделом ему, бериевскому сатрапу! Поделом этому псу, охранявшему режим!..
Я всегда знал цену Петробычу, Лаврентию, Абакумову и многим других. Не о них идет речь. С точки зрения согласия, перед лицом правды у всех равные права, и только это соображение толкает меня к столу. Пишу, что вспомнилось, что жжет до сих пор, чему нельзя сгинуть во мраке.
А ты никак не можешь сосчитать, сколько будет дважды два!
Четыре, дружище!!! Все, что не так, от лукавого.
Бери пример с Нильса Бора, Заратустры, Вольфа Мессинга и дядьки их Сен–Жермена. Не поддавайся «измам», гони взашей « сти».
« …Такие дела, дружище, но хватит о грустном. Мы‑то с тобой живы! Нас рано списывать в запас, так что соберись с силами. Вот еще просьба – отыщи на Котляковском в самом дальнем углу могилку. Когда найдешь, сам поймешь, что такое Согласие и с чем его едят…»
* * *
По многу раз я перебирал оставшиеся, не вошедшие в воспоминания Трущева материалы – никак не мог решить, что с ними делать?
Их было чуть–чуть – обрывки абзацев, отдельные выписки, цитаты из каких‑то сверхсекретных документов, несколько писем к жене, в которых он утешал Таню после смерти дочери. В тощей папке также помещались несколько «Приложений». Я до сих пор сомневаюсь, стоило ли включать их в мемуар?
Если только ради Согласия?..
Это его жизнь, его надежда.
Я не могу отказать ветерану в праве на реабилитацию. Если он настаивал, чтобы эти «Приложения» вошли в текст, пусть так и будет.
Выдержка из воспоминаний Уинстона Черчилля «Вторая мировая война», за которые он в 1953 году получил Нобелевскую премию.
Глава III. «Блиц и антиблиц в 1941 году. Гесс»
«В субботу 11 мая я проводил конец недели в Дитчли. После обеда мне сообщили о сильном налете на Лондон. Я был бессилен сделать что‑либо, а потому продолжал смотреть комический фильм с участием братьев Маркс, который показывали мои хозяева. Я дважды выходил справиться о налете, и каждый раз мне говорили, что он носит очень ожесточенный характер, Веселый фильм продолжался, и я был рад, что он отвлекал мое внимание. Вдруг мой секретарь сообщил, что меня вызывает по телефону из Шотландии герцог Гамильтон. Герцог был моим личным другом, но я не мог себе представить, что у него может быть ко мне дело, которое не подождало бы до утра. Однако он настаивал, заявляя, что речь идет о деле государственной важности. Я попросил Брэкена узнать, что он хочет мне сообщить.
Через несколько минут тот вернулся со следующими словами:
«В Шотландию прибыл Гесс».
Я счел это сообщение фантастикой. Однако оно оказалось верным. Ночью поступили дополнительные сведения, подтверждавшие это известие. Не подлежало сомнению, что Гесс, заместитель фюрера, рейхсминистр без портфеля, член министерского совета обороны Германской империи, член тайного германского совета кабинета министров и лидер нацистской партии, приземлился один на парашюте близ поместья герцога Гамильтон на западе Шотландии.