Каждый уезжал, веря: протрубит глас, его призывая!
Так и жили в ожидании, так и померли…
Кутепова ликвидировали в Ярославской области, где он проверял своих людей, готовящихся к «выполнению миссии». Там, в лесу, и бросили. И его людей — там же, в ходе спецоперации.
Ягода, уничтожив все доказательства, задышал свободно.
Правда, Бокий сумел поговорить со Сталиным. Тот словам не поверил, а фактов не было. Впрочем, подумав немного, решил: пусть Ягода займется чем-нибудь попроще, например, связью.
Перевели, а потом и арестовали, и расстреляли…
2010, июнь, Москва
КОРСАКОВ
Поезд уже полз по Москве, и пассажиры уже выстраивались у выхода. Корсакову сейчас толкучка была выгодна: проще проскользнуть незамеченным. Он прихватил чемодан толстой тетки, которая, пробиваясь сквозь толпу, надсадно орала, что ее встречают, и вынес его из вагона. Тетку в самом деле встречали, и он несколько секунд постоял рядом с ней, осматривая перрон. Заметил несколько лиц, которые показались настороженными, ищущими, вглядывающимися, и, на всякий случай, запомнил их.
Потом, дождавшись, чтобы людской поток достиг максимума, двинулся к зданию вокзала, заметив, что и «лица» двинулись в ту же сторону. Корсаков уже прикидывал, как удобнее ускользнуть, когда на шею ему бросилось что-то ароматное и нежное на ощупь. Еще до того, как глаза Корсакова смогли увидеть, руки уже дали ответ, и он вспомнил, как восторгался этим телом, забывая обо всем. Он и сейчас не сдержался, обнял и, скользя ладонью по спине и ниже, ощутил упругий зад холеной самки. И она откликнулась, повернула лицо к нему, раскрыла губы и прильнула в поцелуе.
Едва отстранившись, прикрываясь букетом, который был у нее в руках, Аня Дымшиц, а это была она, шепнула:
— Умница! Теперь, обнимай меня понаглее и идем. Только не спрашивай — куда?
Он и не спрашивал. По дороге Аня болтала, не закрывая рта, рассказывая о том, как долго и трудно она его ждала. И, если бы Корсаков не знал ее так хорошо, он поверил бы ее словам, так горячо и искренне они звучали.
Едва сели в машину, Аня, снова впившись в его губы страстным поцелуем, заставила молчать, а потом показала небольшой лист бумаги с нарисованным ухом и тремя восклицательными знаками. Ага, значит, могут слушать, понял Корсаков, ну, что же, поиграем. И он страстным шепотом потребовал поехать сразу же к Ане.
То ли Корсаков устал, то ли опасностей, грозивших ему, оказалось слишком много, но у Ани все происходило так, будто они все еще любовники. То же раздевание на всем пути от двери до постели, та же жажда близости, та же самая откровенная и восхитительная игра тел, вынырнувших из мира животных! Имитировать любовную сцену им не пришлось, и потом, приходя в себя после стремительного соития, он не стал изводить себя упреками. Получилось так, как получилось. И ему как мужчине было приятно слышать, как стонет и кричит женщина, которой он отдает свою мужскую силу. Что уж тут лукавить!
Аня, вернувшись из душа, накинула халат и закурила. Поймав ее взгляд, Корсаков ткнул себе в ухо пальцем и вопросительно вскинул брови.
— Ты хочешь кофе? — спросила Аня, показывая рукой в сторону кухни.
На кухне она включила сразу и воду, и микроволновку, и магнитофон, заблаживший что-то о трагедии неразделенной любви. Правда, трудно было понять, кому там так плохо: то ли «мармеладному», то ли «мармеладной». Впрочем, главное дело эта песенка сделала: было много шума.
Теперь нельзя было терять время.
Начал Корсаков. От этого, как-никак, зависела его жизнь. В том, что ситуация изменилась, он не сомневался. Достаточно было просто увидеть, как «сыграли отбой» все, кто следил за ним на вокзале. Появление прежней Анны, самой по себе, никого не смогло бы остановить. Значит, она возымела какое-то влияние. Какое?
Начинать надо было так, чтобы у Ани не осталось лазеек для лавирования, и он начал разговор самым важным вопросом:
— Где твой босс?
Аня сразу поникла, глаза наполнились слезами. Худшие предположения начинали оправдываться. Она села к столу, бессильно опустила руки на колени и заплакала. Сидела она неподвижно, плакала беззвучно, и слезы текли по лицу настоящим потоком.
Корсаков молча ждал, пока она успокоится.
Аня провела ладонями по лицу, будто снимая усталость и горечь, и сказала прямо по-бабьи, без выкрутасов:
— Игорь, давай уедем отсюда! Я знаю, что виновата перед тобой, но ведь время прошло, мы стали другими. В конце концов, я не требую от тебя вечной любви! Мы оба — умные и современные люди, мы сможем найти какую-то форму совместной жизни, которая обоих устроит. В крайнем случае, — перебила она себя, увидев гримасу на лице Корсакова, — мы просто будем вместе. Хотя бы для того, чтобы просто поддерживать друг друга. Сейчас такое время, такая обстановка, что поодиночке мы быстро пропадем. Я говорю не о каком-то далеком будущем, а о том положении, в каком мы с тобой оба оказались, Игорь. Мы можем помочь друг другу хотя бы сохранить жизнь.
Говорила она вполне искренне и жестикулировала натурально: даже халатик слегка распахнулся, и красивая грудь призывала согласиться со своей обладательницей. Значит, подумал Корсаков, это — ее миссия. Она должна его раскачать на какое-то действие. На какое?
И он повторил:
— Аня, что с твоим боссом? Я не могу до него дозвониться.
Аня снова заплакала. Видно было, что она не играет. Плакала она молча, сжав губы, а слезы катились по щекам и стекали к шее.
— Ты только не вини себя ни в чем, — выговорила она, наконец взяв себя в руки.
— В чем мне себе не винить?
— В общем… Алексея увез Плюснин, ты ведь его знаешь?
— Куда увез?
— Подробностей не знаю. Но мы с Алешей до этого долго обсуждали ситуацию.
Так, «с Алешей»! Значит, Аня все-таки управляла процессом из постели Житникова. Впрочем, что тут удивительного!
— Алеша говорил, что он очень надеется на тебя, на твое мастерство, на твои связи. Он тебя очень ценил, — снова голос замер. — Но Сергей все время требовал результата.
Оба-на! Еще и «Сергей»? Это что же, они ее делили? Интересно, оба знали об этой сексуальной математике или только один? Тогда — кто?
— Сергей все время обвинял Алешу в том, что он сговорился с тобой и они вместе хотят его кинуть.
— В чем?
— Да откуда я знаю? — возмутилась Аня.
Корсаков поверил ее возмущению. Она в самом деле не любила, когда ее куда-то не пускали, не отвечали на ее настойчивые вопросы. Она очень любила ощущать себя важным человеком, который держит ситуацию под полным контролем.
— Позавчера после обеда у Алеши была важная встреча с каким-то человеком, специально приезжавшим, кажется, из Ярославля.