Ирина ничего не ответила, занятая своими мыслями.
– Что с вами? – участливо спросил Крафт. – Что-то случилось?
– Знаете, Алекс, я вдруг почувствовала себя сегодня практически как в оккупированном Париже…
– Но почему?
– Сломалась машина, которая довозит нас до Дворца, и нам пришлось идти пешком. Мы шли с подругой мимо развалин, а там были пленные эсэсовцы… Понимаете, в Париже всякий раз идти мимо них было мучительно и страшно, потому что они могли сделать с тобой все, что угодно. И вдруг сегодня опять они, и никого, кто может защитить…
– Но там, наверняка, была охрана, – успокоил Ирину Крафт.
– Да, несколько ваших джи-ай грелись на солнце. Но взгляды, которыми эсэсовцы смотрели на нас…
– Да-да, я понимаю. Кстати, русская делегация не раз выражала протест против их присутствия здесь, просила убрать, но… Насколько я знаю, командование 1-й американской дивизии, оккупирующей Нюрнберг, ответило, что война кончилась, а пленные – это только пленные. Существует к тому же Женевская конвенция. И вообще не надо преувеличивать опасность.
– Вы тоже так считаете?
– Я? Черт, я даже как-то не задумывался об этом! Почему-то они меня не пугают. Да и выглядят довольно жалко.
– Просто вы не сталкивались с ними, когда они были хозяевами. А у нас, во французской делегации, все время говорят, что существует заговор с целью освободить подсудимых… И именно с помощью этих эсэсовцев…
– Черт, надо будет как-нибудь познакомить вас с полковником Эндрюсом. Он вас успокоит. Во всяком случае, мне лично он сказал: «Всякая возможность побега для моих клиентов исключена». А вот давайте спросим нашего русского друга, – воскликнул Крафт и призывно замахал рукой, увидев заглянувшего в бар Реброва.
Ребров какое-то время словно размышлял, стоит ли подходить к Крафту и Ирине, потом все-таки направился в их сторону.
– Здравствуйте, Денис! Присаживайтесь к нам. Кстати, может быть, вы успокоите Ирину – ее сегодня здорово перепугали эсэсовцы, которые разбирают развалины. Я успокаиваю ее, как могу, убеждаю, что опасности от них никакой. Не начнут же они новую войну, черт побери! А она говорит про какой-то заговор с целью освобождения заключенных. Что это за заговор, о котором все тут знают! Вы тоже про него слышали? Кофе хотите?
Ребров сухо отказался:
– Спасибо, я спешу.
На Ирину он старался не смотреть.
– Так что за заговор? – не унимался Крафт. – С какой целью? Чего этим можно добиться?
– Можно попытаться сорвать процесс, – не слишком охотно объяснил Ребров.
– Каким образом?
– Например, похитив заключенных. Возникнет такая заваруха, что будет уже не до процесса… Его придется отложить на неопределенное время. А там, глядишь, и навсегда.
Ирина выглядела растерянной, она явно не понимала, что происходит.
– Интересная версия… – задумался Крафт. – Но полковник Эндрюс уверяет, что сделать это невозможно. Что он предусмотрел все варианты. Из тюрьмы, как вы знаете, в зал заседаний заключенные могут попасть только по специальному тоннелю. Оба конца тоннеля строго охраняются, а весь он простреливается. По малейшей тревоге мгновенно перекрываются все выходы…
– Все это так. Но среди эсэсовцев могут быть серьезные специалисты своего дела. Виртуозы. Такие, как диверсанты из группы Скорцени, которым удавались самые рискованные операции, например, похищение Муссолини… Так что на месте полковника я не считал бы, что все предусмотрел. Лея он все-таки проворонил.
Крафт в ответ поджал губы, выпучил глаза и развел руками.
– Извините, мне надо идти, – поднялся Ребров.
Когда он вышел из бара, Крафт не удержался:
– Разрази меня гром, Ирина, но он ревнует! Ревнует меня к вам. Это как дважды два! Да-да, Ирина, он явно влюблен в вас. Ничего себе сюжет! Русская княжна и советский ответственный работник!
Ирина порывисто вскочила и, ничего не сказав, покинула бар.
Крафт допил свой кофе, закурил и задумчиво произнес:
– Бедные русские, у них все так сложно.
Забрав из тайника очередное донесение агента, Ребров вернулся во Дворец, где занялся его расшифровкой. Закончив, отправился докладывать Филину. В шифровке в частности сообщалось, что среди сотрудников американских спецслужб, работающих с заключенными, распространилось мнение, что Лея каким-то образом довели до самоубийства извне. Считают, что это могли сделать или люди из немецкое подполья, или русские агенты, которые не хотели, чтобы Лей открыл американцам тайну золота партии.
– Ну, если учесть, что мы с тобой Лея не травили, – насмешливо проговорил Филин, – остается некое гитлеровское подполье… Которое несомненно существует. Ясно, что они добиваются срыва процесса. Вопрос, на что они пойдут ради этого… И какие у них возможности?
– Здесь, прямо во Дворце, и рядом с ним полно людей, готовых на многое…
– Тебе все эти пленные эсэсовцы покоя не дают?
– А вас они не беспокоят?
– Беспокоят. Но что мы можем сделать? Мы здесь на чужой территории. К американцам мы обращались, они уверены, что тревожиться не о чем. Что прикажешь делать?
Охранять их самим? Это невозможно. Единственное, что реально, выяснить, что они затевают и предупредить наших союзников. Но как это выяснить? Давай-ка попробуем поразмышлять… Какую задачу это самое подполье могло бы поставить перед эсэсовцами? Задачу не фантастическую, а реальную и выполнимую? Все думают, что они могут попробовать освободить всех заключенных… Но это действительно сложно. Пожалуй невыполнимо. А если… просто перебить? Это уже, согласись, гораздо реальнее. Особенно, если поставить задачу перебить не всех, а конкретных людей. Или даже ликвидировать только одного конкретного человека…
– Кого?
– Если отталкиваться от золота, то того, кто может, как и Лей, знать о нем.
– И этот человек – Геринг.
– Получается. А давайте представим себе, что жив Борман, труп которого пока так и не нашли. Борман, который наверняка хочет лично распоряжаться золотом. И к тому же ненавидит Геринга… Так что операция по освобождению, как все думают, на самом деле может быть операцией по уничтожению… Правда, есть еще Рудольф Гесс, который тоже может располагать сведениями на сей счет. И его обещают доставить сюда на днях из Англии.
– Ну, где один труп, там вполне может случится и второй.
– Так-то так, – не стал спорить Филин. – О Гессе, кстати, ходят разные слухи. Говорят, он просто свихнулся.
– Или разыгрывает из себя сумасшедшего.
– Постараемся, это выяснить. Подготовь сообщение для Гектора. Но, Денис, наша с тобой главная задача – любой ценой не допустить срыва процесса… Золото, конечно, тоже не помешает, но первое дело – процесс. Надо подумать, как напрячь американцев так, чтобы они убрали отсюда всю эту эсэсовскую братию. Наши официальные просьбы не действуют, значит надо их как-то напугать. Подумай – как… Я улетаю на несколько дней, сначала в Берлин, потом в Москву. Вернусь, жду от тебя план оперативных действий. Думай, Денис, думай!