— Охранники спасали твою «фигуру» от возможных неприятностей.
— Но я посол!
— Послушай, Ямисса, природе совершенно наплевать на дипломатические игры человечества и красивые бумажки. Для нее ты всего лишь мягкое и вкусное двуногое существо. Поэтому в ночь праздника ты должна сидеть в четырех стенах. Иначе — смерть.
— И что, ночью кто-нибудь умер?
— Около трехсот человек.
Княжна осеклась и наконец-то перестала бегать и кричать.
— Это правда?
— Разве я похож на обманщика, Ямисса? Девушка села в кресло.
— И что с ними случилось?
— Ночью был праздник единения. Их просто не стало.
— И часто у вас случается… такое?
— По-разному… Все зависит от обстоятельств.
— Как же вы здесь живете?
— Выставляем охрану у дверей излишне любопытных людей.
— Но как же… — Ямисса не заметила шутки. Что с ними случается, почему?
— Тебе не нужно этого знать. Нет! — потребовала она. Если уж начал, то рассказывай до конца!
— Ты узнала вполне достаточно, княжна, чтобы в следующий раз не попытаться обмануть охранника или вылезти в окно. Запомни: любой двуногий, который окажется на улице в ночь единения, умирает. Остальное неважно.
— Нет, я должна знать, — она схватила кувшин, налила себе вина, но, сделав пару глотков, поморщилась и отставила бокал. Вдруг он начнется неожиданно? Вдруг я буду на улице и ничего не пойму?
— Этого не может быть, — покачал Найл головой.
— Почему?
— Потому, что ничего подобного быть не может. Ты всегда будешь в безопасности, тебя заранее предупредят.
— Почему ты так уверен?
— Этого тебе тоже лучше не знать.
— А я хочу! — она требовательно стукнула ногой.
Найл пожал плечами и развел руки.
— Я знаю! — внезапно осенило девушку. Вы убили детей! Их привезли как раз вчера…
— Все дети живы и здоровы. Ты можешь сходить на остров и убедиться.
Княжна вскочила, но тут же остановилась. Она поняла, что столь нагло ее обманывать не станут — слишком легко проверить.
— Подожди. Месяц назад вы забирали еще триста детей из домов призрения. Где они?
— Работают в ткацких мастерских.
— Там, за площадью? — указала она. Я вчера осматривала там дома. В мастерских работают только взрослые люди, я же не слепая.
— А ты спроси их, кто они, откуда. Знаешь, избавившись от вашей опеки, они стали чувствовать себя куда лучше, и многие даже начали говорить.
В новый ответ Ямисса поверила куда меньше, чем в первый. Но и здесь проверить правоту Найла особого труда не составляло. Некоторое время девушка размышляла. В конце концов сомнения пересилили, княжна кивнула и ушла.
Вернулась она ближе к вечеру. Душу ее продолжали терзать сомнения, хотя разум, похоже, уже начал поддаваться перед неопровержимыми фактами.
— Как ты это сделал?
— А вот этого тебе знать не нужно, — покачал головой Найл.
— Не нужно, не нужно, — раздраженно мотнула головой девушка. О чем тебя не спросишь, все знать не нужно.
— Не совсем, — поправил Найл. — О детях тебе знать не нужно, потому что это тайна моей страны. А про праздник тебе лучше не знать, потому, что некоторые тайны не так приятны, как можно подумать.
— А ведь ты был на празднике, — прищурилась Ямисса.
— Был, и остался жив. Ты забываешь, княжна, что я не совсем человек. Я — Смертоносец-Повелитель.
— Вот как? — девушка придвинулась и неожиданно просунула руку в разрез туники сбоку. А казался самым настоящим человеком.
— Перестань, — оттолкнул Найл ее руку.
— Не смей меня трогать! — отчитала его княжна. Я посол! Ты не имеешь права.
— Тогда веди себя прилично!
— Вот как, — хмыкнула девушка. Тебе стали неприятны мои прикосновения. Ой, смотри, а что это?
Она шагнула в спальню, к подоконнику.
— Надо же, платок. Интересно чей? Похож на мой, — она поднесла его к носу. А пахнет мужчиной.
— Можешь забрать назад, — шагнул правитель следом за ней.
— Да? А хочешь я поменяю его на свежий? — она произнесла это шепотом, почти прикоснувшись губами к его лицу, и Найл ощутил соблазнительный запах свежих яблок.
— Нет? Ты уверен? — она провела платком по его лицу. И не смей меня трогать…
Опять вместо ткани Найл ощутил прикосновение теплых нежных пальчиков. Они скользнули по подбородку, по губам, по шее.
— Надо же, а ведь совсем как человек!
Княжна рванула завязки его пояса, скинула на пол. Найл попытался схватить ее ладони, но девушка тут же холодно предупредила:
— Убери руки! Ты не имеешь права меня трогать, ты в этом поклялся. Я — посол!
И, воспользовавшись заминкой, она скинула с него тунику.
Найл растерялся — в тех общих сведениях, которые он получил от Белой Башни, правила действий в подобной дипломатической коллизии не освещались.
— Не смей меня трогать, — приговаривала Ямисса, лаская ему грудь, живот, бедра. Даже и не думай. Иначе против тебя ополчится весь мир! Все правители ближних стран, все вольные дворяне и вассалы. Ты будешь смят и раздавлен, стерт в порошок, втоптан в грязь, развеян по ветру… Ах, какой крепенький малыш, какой красивый, как он рвется в бой. А ведь ничего ему сегодня, просто совершенно ничего не достанется…
Любое терпение имеет предел — Найл подхватил ее, кинул на постель, сорвал шаровары, и позволил «крепенькому малышу» сделать то, чего ему так сильно хотелось. Девушка закрыла глаза, раскинула руки и тихонько постанывала в такт, не переставая мять скомканный кружевной платочек в левой руке.
— Какой же ты бываешь дурной, если тебя немножко раззадорить, — прошептала Ямисса, когда выдохшийся, но удовлетворенный правитель вытянулся на постели рядом с ней. Княжна погладила ладонью его по щеке и добавила: — А на паука ты ничуть и не похож. Я не снаружи, я внутри паук, — тяжело отшутился Найл.
— Теперь это все равно, — наставительно сообщила она. Слушай внимательно, Посланник Богини, и запоминай. Только что ты нарушил закон о личной неприкосновенности посла, надругался над беззащитной девушкой, оскорбил особу королевской крови. Поэтому ты немедленно расскажешь мне, что это еще за праздник единения, или я останусь тут лежать в таком виде, пока меня не увидят все на свете, и о твоем гнусном поступке не узнают все дворяне ойкумены.
— Вот значит как? — Найл поднялся, вышел в большую комнату, приоткрыл дверь в коридор: — Эй, кто-нибудь! Принесите кувшин с питьевой водой и еще одно одеяло. Княжна Ямисса отныне будет жить в мой спальне!