Одна из хищниц заметила постороннее движение, кинулась к восьмилапым ткачам. Спустя мгновение следом помчалась другая. Пауки при приближении врага шустро спрятались за сеть. Акула проскочила мимо паутины, развернулась. Пауки перескочили на обратную сторону, но и тут на них неслась еще одна двухметровая рыбина. Восьмилапые в растерянности замерли — и все вдруг прыснули в разные стороны. Акула на всей скорости влетела в паутину, и точно так же с обратной стороны влетела в нее другая. Широко развернутое полотнище собралось вокруг них в белый бесформенный ком, который, содрогаясь и кружась вокруг своей оси, начал опускаться вниз.
Немного в стороне, возле другого шатра оседал в темную бездну еще один комок, куда меньше по размерам.
Кого и как в него поймали — правитель заметить не успел, но сейчас вокруг этого кокона суетился маленький, видимо совсем молоденький паучок, старательно обвивая его нитями.
— Великая Богиня! — осознал смысл его стараний Найл. — Да ведь он собрался ее сожрать!
В направлении кокона мчались обе уцелевшие акулы, но малыш продолжал вдохновенно заниматься своей работой.
Тем временем пауки, которым требовалась передышка свежим воздухом, устремились к шатру Посланника. Но, прежде чем войти, они опять «разбежались в стороны», распластав под куполом широкое белое полотнище, и только после этого вынырнули внутри. Никак не закрепленное, полотнище начало медленно тонуть. Внизу, вокруг кокона, произошло столкновение. В воде расплылось обширное розовое пятно.
У Найла екнуло в груди — но тут он вспомнил, что кровь восьмилапых голубая, а не красная. Значит, в своем стремлении уничтожить мельтешащего паучка акулы вцепились в свою товарку. Не просто вцепились, а яростно рвали ее на части, в то время как отважный малыш улепетывал в сторону соседнего купола.
Нет… Вот его заметили! Развернулись в погоню!
Найл невольно с силой сжал руку на лапе ближнего паука, и тот недовольно отодвинулся в сторону.
Малыш нырнул в щель между опадающей паутиной и куполом внутрь. Акула попыталась проскочить следом, врезалась мордой в невесомую ткань, вместе с нею влетела под купол и выскочила наружу, разорвав стенку пополам! Правда, во время этого броска паутина плотно облепила ее тело, и хищница сразу потеряла былую резвость.
Пузырь воздуха выскочил наружу, вместе с ним высыпались болотные жители. Последняя из акул растерялась от обилия добычи, заметалась, щелкая челюстями — но каждый раз в ее пасти вместо мясистых тел оказывались обычные воздушные пузыри.
Пауки тем временем сошлись вместе, метнулись в стороны — и в воде опять повисла ажурная сеть. Один из охотников занял позицию в центре сети, остальные погнались за рыбой, пытающейся резкими рывками тела освободиться их объятий паутины.
Вскоре она, получив несколько ядовитых укусов и запутанная в плотный кокон, была оставлена в покое — если не считать тонкой нити, с помощью которой пойманного врага приклеили к последнему уцелевшему куполу.
А оставшаяся акула все еще продолжала гоняться за «воздушными шариками».
Но вот, наконец, весь воздух впитался в «крышу» подводного мира, и огромная рыба развернулась в поисках новых жертв. Паучок в центре тонущей паутины призывно замахал лапами, привлекая к себе внимание. Акула приняла вызов и начала стремительный разбег.
Двадцать метров, десять, пять — паук метнулся в сторону, акула извернулась и громко лязгнула челюстями. Восемь мохнатых лапок, кружась в воде, словно осенние листья, разлетелись в стороны, а болотный житель бесследно исчез.
Найл испуганно охнул, опять с силой вцепившись в соседнюю лапу. Один из пауков прислав прощальный импульс, прыгнул в воду и поплыл к опустевшей сети.
Акула заметила его, описала широкую дугу, помчалась, часто изгибаясь, к новой добыче. Нет, паучок успел добраться до края паутины, юркнул за него, и хищница промчалась рядом, загнув движением воды край невесомой ткани.
Болотный житель, пока рыба-убийца готовилась к новой атаке, хладнокровно расправил край и занял позицию в центре, выдвинув все лапы далеко вперед.
Акула начала новый разбег. До добычи оставалось двадцать метров. Десять. Пять, три, полтора — паук резко согнул все лапы, сдергивая тело в сторону, акула изогнулась…
Но изменить направление движения тяжелого тела не смогла и на всей скорости вошла в сеть, облепившись ею от носа и до самого кончика хвостового плавника. Болотный житель испустил мощный импульс облегчения, ясно выдавший, какого усилия воли стоила ему эта игра в быстроту реакции и погнался за дергающейся рыбой, торопясь сделать из нее плотный кокон к ужину. Как и любые другие воины разных племени и народов, здешние обитатели так же любили устроить пышный пир после блестящей победы над сильным и опасным врагом.
* * *
Корабли стояли у причалов. Изящные, подтянутые. Паруса плотно подвязаны к поперечным балкам, а сами балки закреплены вдоль корпуса на прочных растяжках.
Трюмы были полны корзинами с фруктами, в тяжелых бочках плескалась вода — но они все равно стояли у причалов!
Сколько же времени требовалось им на раскачку! Они, вообще, собирались выходить в дорогу, или нет?!
Найл возмущенно ударил кулаком о ладонь и проснулся.
Полка его покачивалась над самой водой — купол никак не мог удержать всех забравшихся в него болотных жителей вместе с их плотно набитыми животами.
Обожравшиеся до отвала восьмилапые вот уже сутки не имели сил двигаться. Только огромное усилие воли и явная угроза смерти от удушья заставляли их совершать короткие прогулки до колодца и обратно. Поменяв воздух, они снова надолго замирали в блаженной истоме.
— Сговорились они, что ли? — пожал плечами Найл, привычно упал в воду и поплыл к колодцу. Хоть на солнце, да на свежем воздухе полежать, пока они все тут в себя приходят.
Вообще-то, пищеварение у подводных обитателей было не «ах». Уж что-то, а повадки и свойство организма пауков Посланник Богини знал великолепно. Обычный, наземный паук, сожрав, а точнее — выпив добычу, пусть даже вдвое больше себя размером, переваривал ее в течение считанных часов. При этом на спине восьмилапого обычно начинал проступать на спинке брюшка четкий белый рисунок. У некоторых рас — например, у крестоносцев — один общий. Бывает, в виде креста, бывает, в виде буквы «W», или какой-нибудь еще. Но у большинства пауков такие рисунки свои, индивидуальные.
Чем более яркий рисунок — тем сытнее живет паук. Все равно как у людей избыток пищи откладывается в виде жира под кожей. Вот только у восьмилапых это не жир, а плотные белые кристаллики.
В детстве отец рассказывал, что если у убитого паука вырезать со спины эти кристаллы, то хранить их можно невероятно долго.
Брошенные при необходимости в воду, они давали очень питательный бульон. В дальнем походе эти кристаллы можно просто сосать…
Однако убедиться в справедливости советов Найлу ни разу в жизни так и не довелось — добыть хоть одного паука до попадания в город он не смог.