Последние слова он прокричал, дрожа от ярости, и горожане за его спиной отступили на несколько шагов.
Мара, однако, был непоколебим. Он холодно смотрел на Доктора глазами маленького мальчика, которого избрал своим представителем.
Наконец он сказал:
– На войне смерть твоих близких наступит быстро. Но каково тебе будет смотреть на детей, уничтожающих своих родителей?
И в этот миг неподвижные дети ожили. Их глаза пожелтели, они открыли рты и зашипели.
Когда они двинулись вперед, скрючив пальцы, как когти, Доктор повернулся и закричал:
– Отступаем! На снежную ферму, как я вам говорил!
Уговаривать горожан не пришлось. Многим из них хотелось броситься к своим детям, помочь им и попытаться спасти, но горожане доверяли Доктору и внимательно вылушали то, что он сказал им накануне.
Снежная ферма находилась на окраине города, и за ее огромными железными воротами и толстыми каменными стенами находилось их убежище, их спасение.
Все как один, они развернулись и побежали, а Доктор, прихрамывая, двинулся следом.
– Скорее, Доктор!
Фергин стоял у массивных ворот снежной фермы, держась за их металлические подпорки. Одна створка уже была закрыта, и он готовился захлопнуть вторую, как только все горожане войдут внутрь.
Последним бежал Доктор, который, несмотря на возраст, по-прежнему ухитрялся не отставать.
Согнувшись, он спешил по заснеженной земле, при каждом шаге его деревянная нога описывала дугу, а трость помогала справляться с ролью дополнительной конечности.
– Давай, Фергин! – крикнул он, вбежав в ворота.
Несколько человек кинулись к Доктору, чтобы не позволить ему упасть, а Фергин захлопнул ворота. Таския немедленно бросилась вперед с огромной тяжелой цепью, которую продела через створки, и повернула ключ в большом висячем замке.
Перикл Торп, возглавлявший толпу детей, с яростным шипением ринулся на ворота и попытался надавить на них, но отлетел и упал на землю.
Доктор, хромая, подошел к воротам. Секунду он и Перикл смотрели друг на друга сквозь прутья решетки.
Затем Доктор заговорил:
– Теперь, Мара, послушай меня. Угрозы – не лучшее средство при общении со мной, но я готов пойти на сделку, если ты оставишь моих друзей в покое. Встретимся на главной улице через десять минут, только ты и я, лицом к лицу. Что скажешь?
Перикл моргнул желтыми змеиными глазами:
– В чем подвох?
– Никакого подвоха нет. Мы просто поболтаем. Но не вмешивай в это детей. Отправь их обратно в школу. Я хочу поговорить с шарманщиком, а не с его мартышкой.
Мальчик смотрел не мигая, пока Мара обдумывал предложение. Наконец он сказал:
– Хорошо. Но помни, Доктор, дети в моей власти. Я в любой момент могу приказать им разорвать друг друга на части.
Доктор прищурился.
– Десять минут, – повторил он.
А затем, не сказав больше ни слова, развернулся и захромал прочь.
* * *
Доктор стоял на снегу, похоже, не замечая снега, падавшего на его плечи и волосы. В домах по обе стороны улицы было тихо, лишь мягкий янтарный свет мерцал кое-где в окнах. Доктор казался спокойным. Его поза не выражала ни страх, ни решимость, только терпение, словно он мог вечно вот так стоять и ждать. Ему вспомнились строки старого стихотворения:
«…полуночную тишь потревожить не смеет даже юркая мышь…» [2] .
Но что-то все же ее потревожило. Во вьюжной белой темноте на другом конце улицы мелькнула красная вспышка.
Мара приближался.
Он передвигался на двух ногах, но все равно казалось, что он выползает из тьмы. Теперь он выглядел более змееподобным, чем тогда, в сарае, но при этом все еще был похож на человека. Это было хорошо, поскольку означало, что он не успел окончательно воплотиться и его связь с этим миром пока не окрепла. Мара посмотрел на Доктора; его глаза сверкали, как желтые фонари, тонкий черный язык трепетал. Красная чешуя Мары, казалось, пульсировала, змеиный капюшон вздымался парусом.
– Здравствуй, Мара, – сказал Доктор будничным тоном.
Мара обошел его, будто желая рассмотреть со всех сторон, – движения были плавными, как в танце. Доктор стоял на месте, глядя прямо перед собой.
Когда существо описало полный круг и они снова оказались лицом к лицу, Мара спросил:
– Ты все еще не боишься меня, Доктор?
Доктор пожал плечами:
– К сожалению, нет. Прости. Страх испытывают лишь те, кому есть что терять.
Мара, казалось, удивился:
– Неужели ты и впрямь так устал от жизни?
– Я видел будущее, – Доктор поморщился. – Оно погибнет в огне.
– Восхитительно, – прошипел Мара. Его тон изменился, почти потеряв игривость. – У тебя есть что мне предложить?
Доктор кивнул:
– Да. Последний шанс. Убирайся с этой планеты, возвращайся туда, откуда пришел, и я тебя не уничтожу.
Мара закинул голову и расхохотался:
– Какая жалость. Я надеялся на что-нибудь посущественнее.
– Такова жизнь, – сказал Доктор.
Внезапно Мара бросился вперед, распахнув пасть и обнажив клыки. Доктор по-прежнему был неподвижен. Когда они оказались почти нос к носу, Мара остановился, заглянув ему в глаза, и прошипел:
– Тебе не победить в этой битве, Доктор. Если ты не произнесешь свое имя добровольно, я заставлю тебя. Все эти люди принадлежат мне. Я могу проникнуть в их сны, управлять ими. А вскоре я проникну и в твои сны тоже. Заползу в твое сознание, найду там твое имя… и грядет хаос.
Доктор закатил глаза.
– Да-да, это я уже слышал. Скука, скука! – он вытянул палец и ткнул Мару в чешуйчатую грудь. – Если ты все равно собираешься это сделать, то почему бы не прямо сейчас? Почему не покончить со всем сразу? Хочешь, я сам отвечу на свой вопрос? Потому что ты не можешь этого сделать. Ты слишком слаб. Тебе даже не удалось проникнуть в умы половины тех ничтожных людей, верно? Ты застрял между светом и тьмой, между молотом и наковальней.
Мара отступил, уязвленный его словами:
– Мы становимся сильнее, Доктор. Скоро ничто не сможет помешать нам.
– Скоро, скоро, скоро. Что ж, может быть… У меня нет времени ждать так долго.
– У тебя нет выбора. Нас нельзя уничтожить. Мы – внутри.
– Не вы одни.
Мара прищурился: