Тигр исчез.
– Киска, ты где? – повторил Кройд. – Кис-кис!
Тишина.
Кройд опустил стол на пол. Отодвинул в сторону. Добрался до выключателя на стене и щелкнул клавишей. Только теперь он заметил, что рубашка на нем изорвана и вся в крови. Три глубокие царапины пересекали весь левый бок – от ключицы почти до пояса.
А на полу белело что-то очень небольшое… Кройд наклонился, поднял предмет с полу и повертел в руках. Он держал одну из этих маленьких складных бумажных фигурок… Оригами! – внезапно всплыло в памяти название, занятное японское развлечение. Фигурка представляла собой миниатюрного бумажного тигра. Кройд содрогнулся и истерически захихикал. Но ведь все случившееся было вполне натуральным, даже чересчур натуральным. Шутки в сторону! Кройд понял, что сражался не с тигром, тем более не с бумажным тигром – в противники на этот раз достался другой туз, и весьма крутой – с даром, не поддающимся обычной классификации. И удовольствия Кройду эта встреча отнюдь не доставила. Как и исчезновение Вероники. Как и неприятный холодок между лопаток – холодок неизвестности, ожидание очередного коварного удара неведомого туза.
Кройд тщательно запер наружную дверь. Затем распечатал одну из подарочных коробок, извлек бутылку перкодана и залпом осушил. В ванной он содрал с себя окровавленные лохмотья, как следует умылся. Затем отправился к холодильнику за пивом – для контраста с терпкой французской зеленью. Никакой записки в холодильнике не обнаружилось – ни среди молочных пакетов, ни в отсеке для яиц, – и это повергло Кройда в глубокое уныние.
Остановив кровотечение, Кройд перебинтовал раны и накинул свежую рубашку. Он не стал ломать себе голову, почему так вышло. Теперь уже никакой роли не играло, выследили его враги или же подстерегли в заранее подстроенной ловушке, – квартиру следовало покинуть, и немедленно. Сейчас лишь отсутствие Вероники всерьез тревожило Кройда – по возвращении она могла попасть в беду. Но никакой альтернативы отступлению Кройд не видел. Знакомое мерзкое чувство – за ним снова шли по пятам.
Сменяя метро на такси и снова ныряя под землю, Кройд несколько часов петлял по городу. Для вящей уверенности нацепив зеркальные очки, исходил Манхэттен вдоль и поперек еще и пешком – и столь замысловатым узором, что шансов у предполагаемых топтунов, пожалуй, вовсе не осталось. Именно тогда Кройд впервые в жизни увидел свое имя на световых табло Таймс-сквер, набранное колоссальными бегущими буквами.
«Кройд Кренсон, срочно позвоните доктору Т., чрезвычайная необходимость» – гласила надпись, бегущая по фасаду небоскреба.
Кройд стоял как вкопанный, снова и снова перечитывая неожиданное послание. Когда убедился, что зрение не подвело, недоуменно и обиженно пожал плечами. Неужто так трудно понять, что он чем-то занят и заскочит оплатить счет при первой же возможности. Это было дьявольски унизительно – выставить его дохляком перед всем белым светом. Вероятно, теперь они отведут ему даже койку, хотя чулан со швабрами обошелся бы куда дешевле. Что им всем действительно требуется, так это только выжать Кройда досуха, как и всех прочих. Подождут, перебьются.
Ругаясь сквозь зубы, Кройд поспешил к подземке.
Трясясь в вагоне метро по Бродвейской линии к югу, Кройд катал под языком пару сердечек и одну заплутавшую среди них капсулу пирагекса. И немало изумился, обнаружив, что все пассажиры, входящие в вагон на станции Кенал-стрит, – близнецы. Более того, все как один походили на весьма важную личность – сенатора Хартманна. Сперва в глаза бросился только один Хартманн – уже и это странно для вечерней подземки. Но следом в вагон тут же вошел второй, присоединился к первому, и, поглядывая искоса на Кройда, они что-то быстро между собой обсудили. Один из Хартманнов высунулся за дверь и что-то возбужденно прокричал – в вагон хлынули остальные Хартманны. Хартманны всех мастей и видов: Хартманны-верзилы, Хартманны-коротышки, Хартманны-толстяки и даже один Хартманн с лишними конечностями – общим числом семеро Хартманнов. Достаточно потертый жизнью, Кройд вскоре сообразил, что именно может означать нашествие Хартманнов здесь, вблизи Джокертауна – похоже, оборотни чествовали сегодня сенатора в канун предстоящих выборов.
Когда двери с шипеньем съехались и поезд тронулся, самый высокий из Хартманнов повернулся и уставился на Кройда:
– Вы Кройд Кренсон?
– Ошиблись, – Кройд отвернулся.
– А я полагаю, нет.
Кройд пренебрежительно повел плечами:
– Полагайте себе что угодно, только где-нибудь подальше, если не хотите потерять мой голос на выборах.
– Вставай!
– Я тебе встану! Высоко встану! Выше тебя! И выше всего прочего.
Верзила Хартманн лениво потянулся к Кройду рукой; остальные тоже надвинулись, замаячили поблизости.
Кройд дернулся, перехватил протянутую руку и рванул к своему лицу. Последовал краткий хруст, верзила дико взвыл, отчаянно мотнув головой и падая на колени, а Кройд, выплюнув откушенный палец, неторопливо поднялся на ноги. Подтянув оборотня за искалеченную руку поближе, Кройд воткнул свободную ладонь в живот и вырвал кишечник. Со звуком, подобным щелканью бича, лопнула грудная клетка, и обнажились сломанные ребра – во все стороны фонтаном брызнула кровь.
– Ах ты, неслух паршивый! – ласково произнес Кройд. – Чему только мамочка тебя, такого осла, учила? Где Вероника, отвечай!
Изувеченный сенатор ответил кровавым кашлем. Остальных Хартманнов, впавших было в оцепенение при виде крови, как ветром сдуло. А Кройд снова засунул руку в развороченное нутро, на этот раз ниже и по самый локоть. Весь в крови, он сладострастно подчищал тело врага от остатков внутренностей. Прочие Хартманны, наблюдая за экзекуцией из дальнего конца вагона, молча ждали решения собственной участи.
– Это политическая акция! – швыряя им под ноги останки главаря, заорал Кройд. – Акт возмездия. До встречи в ноябре на выборах, говнюки!
Соскочив на Уолл-стрит, он содрал с себя окровавленную сорочку, запихнул в ближайший мусоросборник и, прежде чем покинуть вестибюль станции, ополоснулся у питьевого фонтанчика. Рослому чернокожему, присвистнувшему навстречу от изумления: «Вот это так белый – без балды белый!» – Кройд предложил обмен – полста баксов за рубаху. Линяло-голубая полусинтетическая тряпка с длинными рукавами пришлась впору. Двигаясь по Носсау к югу, Кройд вскоре добрался до центра. В круглосуточной греческой забегаловке совершил первую краткую остановку и купил кофе, сразу две здоровенных пластиковых чашки, по одной в каждую руку – чтобы хлебать на ходу.
Затем, свернув по Кенал-стрит направо, добрался до знакомого кафетерия, где заказал бифштекс, омлет, сок и снова кофе – много кофе. Сидя за столиком у окна и наблюдая за неторопливо оживающим городом, Кройд настороженно встречал рассвет нового дня. Что-то он принесет? Организм потребовал черную пилюлю; от щедрот Кройд накинул ему сверху одну из красных – на всякий пожарный случай.
– Любезный! – обратился он к официанту. – Ты, по-моему, шестой или седьмой, кого я за последний час вижу в марлевой повязке.