Сказать, что Диана изменилась в лице, значит не сказать ничего, король мог быть доволен, мало кому удавалось видеть истинное лицо красотки. Но сейчас его занимал вовсе не ее вид, а то, что следовало добавить, пока она не фыркнула, как кошка.
– Мадам, вы достаточно умны и тонки, чтобы учесть нежную душу ребенка, и достаточно образованны, чтобы проследить за тем, что следовало бы добавить к его знаниям или, напротив, убедить забыть в связи с ненужностью. Кроме того, я полагаю, при дворе вам легче будет справляться с обязанностями сенешальши, ведь вы не намерены отказываться от них?
Это был точный удар, отказаться от предложения значило саму себя удалить от двора, король не простил бы неподчинения, и обязанности мужа, которые он позволил Диане сохранить, чтобы не терять немалые доходы, с ним связанные, красотка никому отдавать не собиралась. Ей довольно быстро удалось взять себя в руки, Диана сделала последнюю попытку избежать поручения, хотя прекрасно понимала, что попытка бесполезна, Франциск не терпел отказов:
– Ваше Величество, я очень ценю ваше доверие и вашу оценку моей скромной личности, но думаю, что молодого человека должен наставлять мужчина. К тому же герцог Орлеанский может не принять такую опеку.
– Уверяю вас, вы не правы, именно в данном случае нужна нежная женская душа и рука, к тому же я выбрал такую женщину, которая, надеюсь, сумеет справиться с этой задачей. Я намерен женить Генриха. От вас не требуется учить герцога Орлеанского альковным тонкостям, но научить общаться с придворными, не выглядя букой, вести светские беседы и вообще радоваться жизни нужно!
Король встал и протянул руку Диане, давая понять, что разговор окончен.
– Я полагаю, вы справитесь.
Пришлось присесть в легком реверансе:
– Я постараюсь, Ваше Величество…
– Постарайтесь, мадам.
Она шла обратно столь быстрым шагом, что бедная Аннет с трудом поспевала за хозяйкой, пытаясь угадать, что же такое сказал король, если Диана несется, словно за ней гонится с десяток чертей. Конечно, красавица успевала по пути одаривать всех своей лучезарной улыбкой, но камеристка-то знала, что она взбешена до предела!
В своих покоях Диана сделала знак закрыть дверь и потребовала… ванну!
– Мадам, холодную или теплую?
– Теплую, мне нужно все с себя смыть!
– Да, мадам.
Что же такое успел сотворить Его Величество за те несколько минут, что мадам пробыла с ним в комнате, причем даже не повредив ее туалета и не нарушив прическу? Пока девушки снова наполняли ванну теплой водой, камеристка помогала Диане снимать с себя драгоценности, платье, потом рубашку, а вот прическу красотка распорядилась не трогать. Заметив, с каким остервенением хозяйка смывает с себя душистое масло, которое так старательно наносили пару часов назад, Аннет не удержалась:
– Мадам, неужели Его Величество был столь невежлив?!
Подумала она другое: трахнул в зад, что ли?
Диана вдруг почти горько рассмеялась:
– Он предложил мне… стать нянькой герцога Орлеанского!
Честно говоря, Аннет даже не сразу сообразила, о ком идет речь.
– Герцог Орлеанский… это же сын короля?!
– Вот именно! Я должна привить этому дикарю придворный лоск, словно его можно научить быть галантным!
– Научить можно…
– Научить-то да, но он никогда не станет таким, как его папаша!
– А ему и не нужно.
– Какая разница! Как он все себе представляет?! Как я буду воспитывать принца?!
И тут до Аннет дошло, почему, собственно, бесится Диана: она так рассчитывала на альковные похождения с королем, надеясь занять место фаворитки, а ей предлагают вытирать сопли угрюмому подростку!
В тот день Диана никуда не показывалась до самого вечера, размышляя, как быть. Конечно, можно сказаться больной и уехать в собственное имение Анэ, но она уже не мыслила себе жизни без блеска двора и развлечений. Не станут же придворные приезжать к ней, чтобы поболтать. Оставалось подчиниться требованию короля в надежде, что это ненадолго.
Приняв ванну, красотка долго любовалась своим отражением в большом зеркале. Конечно, она не так стройна, как была до рождения дочерей, но ее грудь ничуть не увеличилась (хвала кормилицам, позволившим не использовать грудь по прямому назначению!), грудь по-прежнему была маленькой и крепкой, как у юной девушки! Как у Агнесс Сорель на ее портретах! – подумала Диана, но эта мысль вызвала только вздох, ведь такая прелесть никому не нужна.
Это стало бедой красавицы, едва не став любовницей короля, она теперь не могла себе представить в качестве любовника никого другого. Но Диана слишком заигралась в добродетель и траур по супругу, никто и не помышлял атаковать ее бастионы. А кому нужна добродетель, на которую не покушаются? Кому нужна красота, которой предпочитают любоваться издали?
И вдруг она вскинула головку: мне нужна! Вы желаете, чтобы я стала воспитательницей вашего отпрыска? Стану и перевоспитаю угрюмого мальчишку в обаятельного светского кавалера! Где-то глубоко в душе шевельнулись еще две мысли, которые Диана поторопилась загнать подальше, чтобы до времени не появлялись. Первая была о том, что новое положение позволит ей всегда быть в узком кругу подле короля, куда допускаются только особо избранные, а она сама стараниями фаворитки вообще могла потерять возможность там появляться. Быть рядом – значит постоянно демонстрировать свои прелести и преимущества перед той же Анной д’Этамп, Франциск просто не сможет не соблазниться.
Вторая мысль была куда страшней: Генрих не дофин, у него есть старший брат Франциск, но ведь дофин не вечен, с людьми всякое случается…
Диана была разумной женщиной, она сумела несвоевременные мысли спрятать подальше и с воодушевлением принялась придумывать, как займется перевоспитанием маленького дикаря. Это позволит ей самой продемонстрировать все свои достоинства и таланты! К тому времени, когда ее переодели и заново причесали, красотка была уже почти благодарна королю за такое поручение.
Диана немедленно отправила камеристку за Антуаном. Этот человек знал все и обо всех. Откуда у него иногда совершенно скрытые знания, не мог понять никто, Антуан не раскрывал своих секретов. Крайне редко оказывалось, что он в чем-то не уверен, тогда осведомитель просил пару дней и по истечении срока, а то и раньше, излагал сведения даже в более полном виде, чем требовалось. Антуан не называл цену своих услуг, но он и не общался со случайными людьми, войти в число его клиентов крайне сложно, Диане когда-то показал этого осведомителя супруг, каждый, к кому приходил Антуан, сам оплачивал его слова, и обычно это были солидные суммы. Если задавались вопросы просто ради проверки или не стоящие особых усилий, осведомитель отвечал с таким видом, словно его отрывали от важных дел, либо отговаривался ничего не значащими фразами, отказываясь от оплаты, и к нему обращались только в случае крайней нужды.