— Завтра я посмотрю еще две комнаты в других местах, — ответила она. — Можно будет зайти вечером?
Женщина пожала плечами; лицо ее выразило сожаление.
— Спроси Атию. Я буду здесь. За такие деньги ничего лучше ты не найдешь. В доме чисто, и кошка заботится о том, чтобы не было мышей. Прощай.
Она отвернулась, чтобы заняться приготовлением ужина. Часть платы на рынке ей выдавали пищей. Александрия знала, что обычно это почти испортившиеся продукты. Как бедная женщина выживает?..
Странно было видеть вольноотпущенницу, пребывающую на грани нищеты. В поместье, где раньше работала Александрия, даже рабы выглядели упитаннее и лучше одевались, чем семейство хозяйки этого дома. Прежде подобные мысли не приходили ей в голову, и вдруг девушке стало стыдно того, что она сыта, одета в добротное платье и плащ с серебряной застежкой собственной работы…
— Я осмотрю другие комнаты, потом приду к тебе, — твердо пообещала она.
Атия молча резала овощи и ссыпала их в железный горшок, стоявший на глиняной печи у стенки. Даже нож в ее руке источился до предела и явно требовал замены.
Снаружи раздались пронзительные крики, в дверь влетела неряшливо одетая фигурка и с разбегу налетела на Александрию.
— Эй, парень! Ты меня чуть с ног не сшиб! — весело воскликнула она.
Мальчишка поднял на нее хитрые голубые глаза. Лицо у него было не чище одежды. Он шмыгнул распухшим носом, кончик которого был запачкан кровью, и рукавом растер ее по щеке.
Женщина бросила нож и схватила мальчика за плечи.
— Что ты опять натворил? — строго спросила она, разглядывая лицо сына.
Он засмеялся и, извиваясь, высвободился из ее рук.
— Просто подрались, мама. Мальчишки, которые работают у мясника, гнались за мной до самого дома. Я подкараулил одного и всыпал ему, а он дал мне по носу.
Сорванец подмигнул матери и достал из-под туники два ломтя мяса, с которых капала кровь. Женщина застонала и быстрым движением выхватила их у сына.
— Нет, мама! Они мои!.. Я не крал. Они просто лежали на улице.
Лицо матери побелело от гнева; она двинулась к двери, высоко держа куски в руках, а мальчик бежал рядом и подпрыгивал, стараясь достать свою добычу.
— Я тебе говорила не красть и не лгать. Убери руки. Пусть это вернется туда, откуда пришло.
Александрия стояла между Атией и дверью, поэтому ей пришлось выйти на улицу, чтобы дать дорогу хозяйке. Оказалось, что снаружи стоит стайка мальчишек, поджидавших воришку. Они засмеялись, увидев, как сын прыгает вокруг матери. Один из мальчиков протянул руки, и мать безропотно передала ему ломти мяса.
— Он быстро бегает, тетушка. В этом ему не откажешь. Старый Тед велел сказать, что он позовет стражников, если твой сын стащит что-нибудь еще.
— Этого не потребуется, — раздраженно ответила Атия, вытирая руки тряпкой, которую она извлекла из рукава. — Передай Теду, что я всегда возвращаю ему то, что он теряет, и даю слово никогда не заходить к нему в лавку, даже если он попросит. Я накажу сына. Благодарю тебя.
— Ты хорошо его воспитала, — хихикнул мальчишка.
Атия быстро замахнулась, и он отпрыгнул, хохоча и дразня пальцем парнишку, вцепившегося в подол матери.
— Я сам высеку его, если увижу этого Фурийца поблизости от нашей лавки. Запомни!..
Побагровев от гнева, Атия шагнула вперед, и мальчишки, выкрикивая оскорбления, бросились врассыпную.
Александрия стояла рядом и чувствовала, что не может сейчас просто взять и уйти. Происходившее ее не касалось, но что будет теперь, когда мать осталась наедине с сыночком-негодяем?
Мальчик захныкал и принялся тереть кулаком глаза.
— Прости, матушка. Я думал, ты будешь довольна. Кто ж знал, что они станут бежать за мной до самого дома?
— Ты не думаешь о том, что делаешь. Твой отец, будь он живой, стыдился бы за сына. Он бы тебе рассказал, что мы никогда не крали и не лгали. А потом отходил бы ремнем как следует; впрочем, это я и сама могу…
Сын хотел вырваться и убежать, но мать держала его крепко.
— Он был меняла! Ты говорила, что все они воры, значит, он тоже был такой!..
— Не смей!
Не дожидаясь ответа, Атия повалила мальчика на свое колено и сильно шлепнула по заду шесть раз подряд. Первые удары тот встретил отчаянным сопротивлением, последние принял спокойно и покорно. Когда мать отпустила его, он прошмыгнул между женщинами, опрометью пронесся по узкой улочке и скрылся за ближайшим углом.
После того как сын исчез из виду, Атия вздохнула. Александрия нервно сжала руки; она была смущена тем, что стала свидетельницей столь интимной сцены. Атия будто только заметила ее присутствие и покраснела, встретившись взглядом с девушкой.
— Прости. Он постоянно крадет, а я не могу объяснить, что делать этого нельзя. Его всегда ловят, но не пройдет и недели, как он снова стащит что-нибудь.
— Его зовут Фуриец? — спросила Александрия.
Женщина покачала головой.
— Нет. Просто наша семья перебралась в Рим из Фурий. Мальчишки дразнят его Фурийцем, сыну это прозвище вроде бы нравится. Его настоящее имя Октавиан, так звали отца. Он сущее наказание. Всего девять лет, а на улице проводит больше времени, чем дома. Я сильно беспокоюсь.
Атия посмотрела на Александрию, словно только сейчас рассмотрев ее платье и серебряную застежку.
— Не стоит тебе забивать голову нашими заботами, госпожа. Просто я рассчитываю на эти деньги… Он не стал бы красть у вас, а если б что-нибудь и утащил, я немедленно вернула бы, чтобы не позорить доброе имя. Ведь в его жилах течет хорошая кровь, кровь Октавиев и Цезарей. Увы, маленькому разбойнику нет до этого дела.
— Кровь Цезарей? — живо переспросила Александрия.
Женщина кивнула.
— Его бабушка родилась в семействе Цезарей, потом вышла замуж… Если бы только она узнала, что внук ворует мясо из лавки в соседнем квартале!.. Однажды ему просто переломают руки. Что тогда с нами будет?
Из глаз матери закапали слезы; Александрия, не раздумывая, шагнула к ней и обняла одной рукой.
— Пойдем в дом. Скорее всего, я сниму у вас комнату.
Женщина выпрямилась и посмотрела ей в глаза.
— Мне милостыни не надо. Как-нибудь проживем, со временем и сынишка исправится.
— Это не милостыня. Просто у тебя действительно чисто, кроме того, несколько лет назад я работала у Цезарей, наверное, в той самой семье. Так что мы почти родственники.
Женщина достала из рукава платок и вытерла глаза.
— Ты голодна? — спросила она, улыбнувшись.
Александрия вспомнила о пригоршне резаных овощей, варившихся в горшке.