Муртаг тоже мрачно усмехнулся:
— Хотел бы, конечно, но тогда я бы с вами не встретился.
«Как жаль, что Брома нет! — думал Эрагон. — Он бы сразу почуял, стоит ли доверять этому Муртагу». Эрагон вспомнил, как в Дарете Бром догадался о тайных намерениях вожака Тревора. Он попытался проникнуть в мысли Муртага, но словно наткнулся на стальную преграду, которую так и не смог преодолеть. «Значит, Муртаг умеет устанавливать мысленный барьер, — догадался он. — Интересно, где он этому научился? Бром говорил, что это умеют очень немногие и для этого требуется особая тренировка. Кто же он такой, этот Муртаг?»
Вдруг, почувствовав себя невероятно одиноким, Эрагон спросил:
— А Сапфира где?
— Не знаю, — сказал Муртаг. — Все время была поблизости, а когда я пошел на охоту, улетела — по каким-то своим делам, наверное.
Эрагон кивнул, встал и, пошатываясь, побрел назад, в пещеру. Муртаг последовал за ним.
— Что ты теперь намерен делать? — спросил он.
— Еще не решил… — Эрагону даже думать об этом не хотелось. Он свернул свою постель и привязал ее к седельной сумке. Сломанные ребра ежесекундно давали о себе знать мучительной болью.
Муртаг освежевал кроликов и принялся готовить еду. Бесцельно перебирая вещи, Эрагон наткнулся на Заррок и вытащил его из ножен. Красный клинок ярко сверкнул на солнце. Эрагон взвесил его на ладони и задумался.
Он никогда еще не опоясывался Зарроком и не пользовался им в настоящем бою — только во время уроков по фехтованию. Бром не хотел, чтобы кто-то увидел на нем этот меч. Теперь с этим запретом покончено. Эрагон хорошо помнил, какой ужас вызвал у раз-заков красный клинок. Уже одного этого более чем достаточно, чтобы все время носить меч при себе. Эрагон снял с плеча лук, опоясался Зарроком и решил: «С этого дня я больше не выпущу его из рук! И пусть все увидят, кто я такой. Я больше никого не боюсь. Теперь я настоящий Всадник!»
В сумке Брома он обнаружил только запасную одежду, небольшой кошель с деньгами и карту Алагейзии. Он взял карту и расстелил ее у костра. Муртаг искоса глянул на него и спросил:
— Можно мне поближе рассмотреть твой меч?
Эрагон колебался, ему не хотелось ни на минуту расставаться с Зарроком. Потом он все же молча кивнул и передал меч Муртагу. Тот внимательно рассмотрел знак на клинке, и лицо его потемнело.
— Где ты его взял?
— Его подарил мне Бром. А что?
Муртаг сунул меч в ножны и скрестил на груди руки. Лицо его было сердитым, грудь вздымалась. Не скрывая обуревавших его чувств, он воскликнул:
— А ты знаешь, что когда-то этот меч был известен не меньше, чем его хозяин? Им владел последний из Всадников, Морзан, человек страшный и жестокий. А я-то считал тебя жертвой Гальбаторикса! На самом же деле ты владеешь одним из самых кровавых мечей на свете, ибо он принадлежал Проклятому!
Эрагон был потрясен до глубины души, он молча смотрел на Муртага, только теперь понимая, что Бром, должно быть, отнял этот меч у Морзана после своего победоносного поединка с ним в Гиллиде.
— Бром никогда не рассказывал мне, откуда он у него, — искренне признался он. — И я понятия не имел, что когда-то меч принадлежал Морзану.
— Значит, он тебе этого никогда не рассказывал? — В голосе Муртага явственно слышалось сомнение. — Странно… Просто понять не могу, зачем ему понадобилось это скрывать?
— Я тоже не понимаю… Но, с другой стороны, у Брома было немало и других тайн, — сказал Эрагон, чувствуя, как тревожно держать в руках меч того, кто предал Всадников и выдал их Гальбаториксу. Возможно, думал он, этот клинок в свое время отнял жизнь у многих Всадников. И, что еще хуже, у драконов! — Но я все-таки оставлю Заррок при себе. У меня ведь нет другого меча. И пока я его не раздобуду, стану пользоваться этим.
Муртаг невольно вздрогнул, когда Эрагон назвал меч по имени.
— Что ж, как угодно, — сказал он и вернулся к прежнему занятию.
Когда еда была готова, Эрагон с трудом заставил себя проглотить несколько кусков, хотя и сильно проголодался. Он был слишком утомлен и взволнован. Впрочем, от горячей еды ему стало лучше, и он дочиста выскреб свою миску. А потом сказал:
— Мне нужно продать Кадока.
— А почему не того коня, на котором ехал Бром? — удивился Муртаг. Он, похоже, уже справился со своим дурным настроением.
— Сноуфайра? Потому что Бром обещал о нем заботиться. И раз… Брома с нами больше нет, я сделаю так, как он обещал хозяину Сноуфайра.
Муртаг поставил миску на колени.
— Как хочешь, — сказал он. — Я уверен, что для твоего коня мы запросто найдем покупателя в любом городе или селении.
— Мы? — переспросил Эрагон.
Муртаг искоса глянул на него, помолчал, словно что-то обдумывая, и сказал:
— Ты вряд ли захочешь тут особенно задерживаться. Если раззаки где-то поблизости, могила Брома будет служить им чем-то вроде маяка. (Эрагон тоже думал об этом, а потому слушал Муртага внимательно.) А твоим ребрам нужно хоть немного поджить. Я знаю, ты можешь защитить себя и с помощью магии, но тебе все же необходим будет помощник, способный и тяжести поднимать, и в случае необходимости мечом воспользоваться. Прошу тебя позволить мне пока что поехать с тобой вместе. Пока, ибо должен предупредить: меня ищут слуги Империи. И вскоре вполне может пролиться чья-то кровь.
Эрагон рассмеялся, и от боли у него на глазах тут же выступили слезы. Отдышавшись, он сказал Муртагу:
— Мне все равно, даже если за тобой охотится целая армия. Ты прав: мне действительно нужна помощь. И я буду рад, если ты поедешь с нами, но сперва я все-таки должен посоветоваться с Сапфирой. И кстати, Гальбаторикс вполне может и за мной послать целую армию, так что вряд ли в нашем с Сапфирой обществе ты будешь в большей безопасности, чем сам по себе.
— Понимаю, — усмехнулся Муртаг. — И это даже хорошо.
— Ну, тогда в путь! — И Эрагон благодарно ему улыбнулся.
Пока они беседовали, в пещеру незаметно вползла Сапфира. Она радостно приветствовала Эрагона, но душа ее была полна глубокой печали. Положив свою крупную голову к ногам Эрагона, она спросила:
«Как ты себя чувствуешь?»
«Пока не очень».
«Я скучаю по старику».
«Я тоже… А ведь я и не подозревал, что он был Всадником! Значит, он действительно был очень стар — настолько же стар, как и Проклятые… И магии он когда-то у Всадников научился, а потом старался передать эти знания мне».
Сапфира повозилась, помолчала и сказала:
«А я знала, кто он. С той самой минуты, когда он впервые меня коснулся. Еще на ферме».
«И ты ничего мне не сказала? Но почему?»
«Он меня просил».
И Эрагон решил не допытываться о причинах. Сапфира всегда желала ему только добра.