— Почему слон лег? — встревожился Митридат. — Метрофан, ты привез мне больного слона?!
Египтянин лишь усмехнулся.
— Царь, — сказал он, — слоны, как и люди, плохо переносят качку. Этот бедняга девять дней болтался в море, лишившись аппетита и сна. После такого путешествия у кого угодно наступит упадок сил.
— Значит, слон оправится?
— Завтра же оправится, царь. Вот увидишь.
— Рад это слышать, Метрофан. А теперь — во дворец! Метрофан сел в колесницу вместе с Митридатом. Горячие кони понесли их во весь опор по широкой прямой улице, ведущей от порта к царской цитадели на вершине обширного холма. За ними мчалась свита Митридата в колесницах и верхом на конях.
Горожане опасливо жались к стенам домов, пропуская мимо грохочущую колесами и копытами царскую кавалькаду. Многие почтительно склоняли головы, увидев на передней квадриге высокого атлета с широким разворотом плеч и золотыми развевающимися по ветру волосами.
Во дворце шумело пиршество, когда в дверях царской трапезной появился Пелопид, заведующий царской конной эстафетой. Со всех концов Понтийского царства к нему стекались сообщения о происшествиях, добрых и дурных предзнаменованиях. Обо всем, что так или иначе касалось понтийского царя. Приходили к Пелопиду известия и из сопредельных с Понтом царств, где у Митридата тоже были свои люди.
По встревоженному лицу Пелопида Митридат догадался, что он пришел с недоброй вестью.
Оставив шумное застолье, Митридат уединился с Пелопидом в своей канцелярии, где на столах были разложены письма, на которые следовало ответить самому царю и на которые должен был дать ответ Критобул от его имени. Здесь же в специальных ящиках хранились донесения лазутчиков и доносы вельмож друг на друга.
— Что случилось, Пелопид? Говори! — потребовал Митридат.
— Прибыл гонец из Каппадокии, царь.
— Что там?
— Пропретор Киликии Сулла разбил твоих сторонников, царь. Римляне взяли Мазаку и опять посадили царем Ариобарзана.
— А мой сын?
— Твой сын сумел бежать в Армению к твоему зятю Тиграну.
— Почему Тигран бездействует? Ведь он клятвенно заверял меня, что не допустит римлян в Каппадокию!
— Полководцы Тиграна также побеждены Суллой, царь. Множество армян осталось на поле битвы.
— Да хоть бы все они там остались, если меч в руках держать не умеют! — раздраженно бросил Митридат. — У Суллы, наверно, было несметное войско, если он так быстро захватил Каппадокию?
— Нет, царь. — Пелопид скорбно опустил голову. — Римлян было немного. Но их поддержали те из каппадокийцев, которые некогда избрали царем Ариобарзана. Еще у Суллы были наемники из киликийцев.
Митридат отпустил Пелопида и, опечаленный, опустился на стул. В его душе боролись отчаяние и гнев. На пути всех его устремлений неизменно встает гордый и алчный Рим! С той самой поры, когда он вывел Понт из безвестной державы в сильнейшее царство Азии, римляне постоянно суют нос в его дела. Посланцы Рима принудили его отказаться от многих завоеванных земель, вывести гарнизоны из Галатии и Пафлагонии; римляне поссорили с Митридатом его давнего союзника вифинского царя Никомеда, и тот даже изгнал своего младшего брата за симпатии к понтийскому царю. Римский сенат даровал свободу Каппадокии, перед этим захваченной Митридатом, и даже утвердил на царство никому не известного Ариобарзана, которого каппадокийцы путем голосования выбрали царем из своей среды.
Митридат, который находился в родстве с правящей династией Каппадокии, полагал, что у него больше прав на трон в этой стране. Послав в Каппадокию войско, Митридат прогнал выскочку Ариобарзана. Царем над каппадокийцами стал шестнадцатилетний сын Митридата, тоже Митридат. Недовольных понтийские военачальники усмирили вооруженной рукой. Однако не прошло и года, как из Рима посыпались угрозы, а вслед за ними пришел ультиматум: или война, или сын Митридата должен уйти из Каппадокии.
Митридат был вынужден подчиниться, так как не был готов к войне.
По совету Тирибаза Митридат избрал иной, более хитрый способ действий. Узнав, что в Великой Армении умер старый царь Тигран и во главе царства встал его единственный сын, вернувшийся из парфянского плена, Митридат незамедлительно пригласил юного царя в Синопу. Здесь он сумел очаровать молодого человека своей дочерью Апамой. Вскоре состоялась свадьба. Перед свадьбой Митридат поставил условие Тиграну (того звали, как и отца), что Апама достанется ему, если армянский царь даст слово изгнать из Каппадокии Ариобарзана и вновь посадить там сына Митридата. Тигран, который не мыслил себе жизни без Апамы, поклялся всеми богами, что выполнит условие своего тестя.
Тигран действительно изгнал из Мазаки Ариобарзана, водворив туда брата своей жены. Он даже оберегал его царствование, дав Митридату Младшему войско из армян. И вот это войско разбито Суллой, а ненавистный Ариобарзан опять царствует в Каппадокии.
После пира Митридат собрал своих приближенных на совет. Присутствовал на нем и египтянин Метрофан.
Митридат коротко обрисовал случившееся в Каппадокии и обратился к своим советникам с вопросом:
— В силах ли мы противостоять римлянам уже в этом году или нам следует и дальше ждать более благоприятных для войны условий?
Друзья царя, сидевшие вокруг с раскрасневшимися лицами после обильных возлияний, не сразу сообразили, что ответить. Столь резкий переход от веселого торжества к обсуждению печальных известий, пришедших, как всегда, из Каппадокии, на многих подействовал угнетающе.
Наконец со своего места поднялся Архелай и заговорил с той развязностью, какая была присуща ему во хмелю:
— Царь, извини меня за прямоту, но я боюсь, что в ожидании каких-то ведомых одному Тирибазу благоприятных условий для начала войны с Римом может пройти все твое царствование. В нашем войске больше ста тысяч воинов. У нас построено двести боевых кораблей и множество осадных машин. В нашей казне полно золота, а хлеба мы запасли на десять лет вперед. В союзе с нами царь Великой Армении и царь Пафлагонии, поскольку оба являются твоими зятьями, Митридат. На мой взгляд, к войне мы готовы как никогда!
— Вот именно, что на твой взгляд, — проворчал Тирибаз, который был трезвее всех. — Мы готовы к войне с кем угодно, только не с Римом.
— Что я говорил! — с усмешкой промолвил Архелай, делая широкий жест в сторону Тирибаза. — Порой мне кажется, что Тирибаз попросту подкуплен римским сенатом.
— А может, Тирибаз надумал принять римское гражданство? — язвительно вставил брат Архелая Неоптолем. — Тогда ему нужно учить латынь и сбрить бороду, ведь римляне бород не носят.
Слова Неоптолема вызвали смех у многих присутствующих, в том числе у Митридата, который представил на миг Тирибаза без усов и бороды. Да скорее небо упадет на землю, чем случится такое!
Совет превратился в споры и перепалки. Кто-то соглашался с Тирибазом, который редко ошибался — такой уж он был человек. Но были и такие, которые выражали точку зрения пылкого Архелая: «Нечего ждать каких-то там благоприятных условий! Надо проучить римлян и вышвырнуть их не только из Каппадокии, но и из Азии!»