Митридат знал, что Роксана пролила немало горьких слез, узнав о смерти сына. Врачи сказали, что от этого у нее даже ухудшилось зрение.
Глухое отчуждение, уже давно стоявшее между братом и сестрой, со смертью Аркафия только увеличило разрыв между ними.
Митридату было жаль Роксану, но еще больше он сожалел о безвременно умершем Аркафии, у которого были все задатки хорошего военачальника. Из всех возмужавших сыновей царя только Аркафии и Митридат Младший были прирожденными полководцами. Любому из них Митридат мог смело доверить войско. И вот из двух сыновей-воителей у Митридата остался один.
Царствовавший на Боспоре Махар, самый старший сын Митридата, больше увлекался пирами и женщинами, нежели оружием и конями. По сути дела за него правит Гигиенонт, верный друг Митридата. Ксифар, сын Митридата от Нисы, побывав в плену у римлян, стал еще более нерешителен и напрочь отказывается от предводительства над войсками. Артаксеркс и Дарий, сыновья Митридата от персианки Фейдимы, неплохо владеют оружием, отлично ездят верхом, но несмотря на это Тирибаз утверждает, что хорошими военачальниками им не стать. Митридат и сам понимает это: Артаксеркс безогляден и горяч, а Дарий, наоборот, слишком медлителен.
Младшие сыновья Митридата, Фарнак и Эксиподр, еще малыши, поэтому у царя имеется один надежный помощник — Митридат Младший.
Чувствуя, что молчание становится гнетущим, Митридат первым заговорил с Роксаной:
— Поверь, сестра, я не меньше твоего скорблю об Аркафии. Он был прекрасным воином!
— Для тебя Аркафий был только воином, а для меня — сыном! — зло ответила Роксана, даже не взглянув на Митридата.
— Это потому, что я изначально хотел вырастить из Аркафия отважного воина, — мягко произнес Митридат. — Что в этом дурного?
— Монима права, ты спровадил на смерть своих друзей и сына, а сам предавался пирам и казням в Пергаме, — с презрением в голосе промолвила Роксана. — Тебя — о великий царь Понта! — хватило лишь на то, чтобы истребить беззащитных италиков по всей Азии, а с римскими легионами сражались другие. Другие проливали кровь под Херонеей и, Орхоменом, в то время как ты расточал свое мужское семя на ложе со Стратоникой!
— Ты обвиняешь меня в малодушии?! — уязвленно воскликнул Митридат. — Ты думаешь, я испугался римлян?!
— Нет, о повелитель, ты не испугался римлян, — усмехнулась Роксана краем рта, — ты в очередной раз не смог совладать со своей похотью. Мне кажется, тебе нет смысла сожалеть об утраченных землях и городах, ведь лоно твоей обожаемой Стратоники остается с тобой. А что еще нужно сластолюбивому царю!
Митридат гневно сдвинул брови, но удержался от резкостей, понимая, что Роксаной движет горечь тяжелой утраты. И все же он упрекнул сестру:
— А ведь ты не любила Аркафия в первые годы его жизни, даже не желала его видеть! Помнишь это?
— Это потому, что всю свою любовь тогда я отдавала тебе, — с жестким спокойствием вымолвила Роксана. — Свидетели тому Луна и Солнце!
Роксана поднялась со скамьи и медленно пошла прочь по тропинке, обсаженной кустами роз. Ее статная фигура выглядела на редкость величаво, развившаяся полнота нисколько не портила ее. Глядя на покачивающиеся бедра удаляющейся сестры, на ее прямую осанку, Митридат невольно поймал себя на мысли, что годы не властны над ней. И в сорок с небольшим Роксана выглядела прекрасно.
Оставшись один, Митридат уже в который раз попытался разобраться в себе, отыскивая в душе те оправдания, благодаря которым поражение в войне и гибель многих друзей не воспринималась бы им столь болезненно остро. Но все было напрасно. Справедливые упреки Роксаны жгли Митридата. Действительно, пребывая в Пергаме, он был занят ожиданием побед над римлянами и требовал этого от своих полководцев, а сам не смог одолеть даже родосцев.
После завтрака Митридат вместе с Критобулом и Пелопидом занимался письмами и донесениями, поступавшими со всех концов царства. Сатрапы жаловались на строптивость горных племен, отказывавшихся платить ежегодные подати в царскую казну. Во многих городах захирела торговля из-за разбойников, бесчинствующих на дорогах. Где-то свирепствовала лихорадка, где-то случился падеж скота…
Чтобы бороться с разбойными шайками и заставить повиноваться строптивых горцев, нужно было иметь сильное войско. Митридат пожелал узнать, как обстоят дела в военном стане под Амасией. Достаточно ли сильны гарнизоны в крепостях.
Пелопид успокоил царя. Проведен новый набор, закуплены в необходимом количестве лошади и оружие. Войско готово к битвам.
— Сорок тысяч пехоты и восемь тысяч конницы стоят под Амасией, царь, — сказал Пелопид. — Не считая тех отборных отрядов, что стоят в Синопе.
— Вот еще одно сообщение, царь, — подал голос Критобул. — Из Каппадокии. Там опять объявился Ариобарзан, мутит население.
Митридат задумался.
По условиям Дарданского мира он должен был вывести свои войска из Каппадокии. И признать Ариобарзана законным правителем тамошних земель. Но Сулла был ныне далеко, а потеря Галатии и Пафлагонии так болезненно переживалась Митридатом, что он до сих пор не выполнил условие римлян — не вернул Каппадокию Ариобарзану.
— Значит, Ариобарзан решил сам отбить у меня Каппадокию, — размышляя вслух, произнес Митридат.
— Война с Ариобарзаном нам невыгодна, царь, — заметил Критобул. — Римляне непременно поддержат Ариобарзана, а это чревато…
— Войной с Римом, хочешь сказать, — криво усмехнулся Митридат. — Каппадокию я не отдам ни римлянам, ни Ариобарзану! Я пошлю против Ариобарзана войско и покончу с ним до того, как в Риме соберутся воевать со мной!
— Не забывай, царь, — осторожно напомнил Пелопид, — в Пергаме остался Мурена, легат Суллы, и с ним два легиона.
— С войском пойдет Таксил, — упрямо сказал Митридат.
Об этом в тот же день узнал Митридат Младший, который предстал перед отцом, не скрывая своего возмущения.
— Отец, ты забываешь, что по твоей воле над каппадокийцами царствовал я. И, думается мне, царствовал достойно. Я не понимаю, почему ты держишь меня в своем дворце, полном евнухов и женщин, как будто я больше не гожусь для военных дел. С Ариобарзаном у меня давние счеты, отец. Позволь же мне, а не Таксилу, изгнать Ариобарзана из Каппадокии, а при случае и убить его.
Митридат глядел на сына и невольно любовался им. «Как он похож на Антиоху, свою мать!» — думал царь.
В свои двадцать шесть лет Митридат Младший почти не уступал отцу ни в росте, ни в силе. Военачальники его уважали за умение быстро принимать верные решения. Войско любило его за храбрость и щедрость. Вдобавок Митридат Младший был необычайно красив. У него были синие с поволокой глаза, прямой, как у Аполлона, нос, чувственные губы и по-девичьи нежный подбородок. Его пышные светлые волосы достигали плеч, завиваясь тугими кольцами.
Митридат хотел было сказать сыну, что он бережет его как своего наследника. Что он ему бесконечно дорог после смерти Аркафия. И не смог сказать, опасаясь, что сын оскорбится.