— Над палубой можно натянуть просмоленную парусину, — спокойно ответил Хорст. — Этого, конечно, маловато, но парусина все же защитит нас от солнца и дождя.
Сквозь невнятный ропот толпы прорвался громкий голос Биргит:
— У меня есть и другие соображения. — Люди раздвинулись, и она вышла к костру. — Как насчет тех двух сотен, которые придется уплатить этому Кловису? После того как Дарммен и его братья уже немало потратились на провизию, денег у нас осталось совсем мало, а если мы еще две сотни отдадим, так и вовсе без гроша останемся. Мы ведь не горожане, и наше богатство не в деньгах, а в скотине да в земле. Но земля наша пропала, а от скотины почти ничего не осталось. Даже если мы в пиратов превратимся и угоним эти барки, то в Тирме-то на что нам себе еду покупать? И чем оплатить проезд на юг?
— Сейчас для нас важнее всего добраться до Тирма, — пророкотал Хорст. — Вот окажемся там, тогда и будем беспокоиться о том, как нам быть дальше. Вполне возможно, придется прибегнуть и к самым крайним, весьма жестоким мерам.
Костлявое лицо Лоринга насмешливо сморщилось.
— Жестоким? Ты что это хочешь сказать? Разве наш путь сюда не был жестоким? А вся эта затея с бегством? В общем, что бы ты ни говорил, а я на этих дерьмовых барках не поплыву! Нет уж! После такого страшного пути через Спайн! На таких барках только скот да зерно перевозят, а нам обычный корабль нужен, с каютами и койками, чтобы можно было нормально спать. Почему бы не подождать еще неделю-другую, пока в порт не вернется какое-нибудь приличное судно? Вот тогда мы его и зафрахтуем. Что тут такого плохого? Или можно еще… — Лоринг еще с четверть часа доказывал недопустимость плавания на барках; его поддерживали Тэйн и Ридли.
Но все разговоры разом смолкли, когда Роран наконец встал и выпрямился во весь рост. Люди, затаив дыхание, смотрели на него, ожидая еще одной пылкой пророческой речи, но он сказал лишь:
— Либо плывем в Тирм на барках, либо идем пешком.
Повернулся и пошел спать.
Луна стояла высоко, когда Роран выполз из палатки, которую делил с Балдором, и тихо пробрался к стоявшему на часах Олбриху, которого должен был сменить. Олбрих шепнул, что все в порядке, и тут же ушел.
Роран вложил в лук стрелу и на всякий случай приготовил еще три стрелы с гусиным оперением, завернулся в одеяло и прикорнул под скалой. Отсюда ему было хорошо видно и лагерь, и то, что происходит внизу, у подножия темных холмов.
По старой привычке Роран разделил местность на воображаемые квадраты и последовательно — примерно по минуте — наблюдал за каждым из них, чтобы тут же вскочить при малейшем проблеске огня на равнине или при появлении еще каких-либо опасных признаков. Вскоре он, правда, настолько увлекся размышлениями по разным поводам, что уже почти и не помнил, что стоит на часах. Да и спать хотелось ужасно. Пришлось даже укусить себя изнутри за щеку, чтобы согнать дрему и хоть немного сосредоточиться. Ночь была очень теплая, в такие ночи особенно трудно не заснуть на посту…
Хорошо еще, что не выпало дежурство перед самым рассветом, думал Роран. Потому что, когда выпадает последняя предутренняя смена, уснуть все равно невозможно, и весь день потом чувствуешь себя разбитым.
Дохнул ветерок, шевельнул волосы, коснулся ушей и шеи, и по спине у Рорана отчего-то пробежали мурашки, точно в предчувствии зла, уже стоящего за спиной. Это неожиданное легкое прикосновение даже слегка испугало его: его охватила странная уверенность, что и ему, и всем остальным в лагере грозит смертельная опасность. Он вздрогнул от этой мысли, и сердце тяжело забилось в груди. Ему вдруг захотелось сбросить с себя одеяло и убежать куда глаза глядят, бросив всех.
«Да что со мной такое?» — думал он, с трудом удерживая в дрожащих руках стрелу.
Вдруг на востоке над самым горизонтом выросла темная тень. На фоне звездного неба она воспринималась как островок абсолютной черноты и летела по небу, точно черная вуаль, пока не достигла луны и на несколько мгновений словно застыла в воздухе, видимая довольно отчетливо. И Роран с ужасом различил просвечивающие насквозь крылья того странного существа, на каких, точно на конях, ездят верхом раззаки.
Черная тварь, зависшая на фоне луны, разинула клюв и издала долгий пронзительный вопль. Роран даже поморщился — от этого крика у него заложило уши; кровь от ужаса застыла в жилах, а надежда и радостные ожидания сменились отчаянием. Крик крылатого «коня» перебудил всех в лесу. Птицы и звери на много миль вокруг подняли невероятный переполох, но Рорана особенно встревожило то, что оставшаяся после перехода скотина просто обезумела от страха.
Роран, спотыкаясь и прячась за деревьями, бросился в лагерь и стал шепотом предупреждать людей, перебегая от одной палатки к другой:
— Раззаки здесь. Тише. Оставайтесь на своих местах. — Он видел, что и другие часовые тоже мелькают среди перепуганных крестьян, пытаясь их успокоить и заставить сидеть тихо.
Из своей палатки вынырнул Фиск с копьем в руках и проревел:
— На нас что, напали? Да что такое горстка этих проклятых… — Роран зажал плотнику рот и сдавленно охнул, когда тот схватил его за правое плечо — такой болью отозвалась не совсем зажившая еще рана.
— Раззаки! — простонал Роран, глядя на Фиска. Тот замер и значительно тише спросил:
— Ну и что? Что делать-то?
— Помоги мне успокоить животных.
Вместе они пробрались на ближний лужок, где паслись их козы, овцы, ослы и несколько лошадей. Те фермеры, которым принадлежала большая часть животных, всегда спали рядом со своими питомцами и теперь были уже на ногах, стараясь как-то их успокоить. Роран с благодарностью вспомнил, как из странных опасений настоял на том, чтобы животных рассредоточили вдоль опушки леса, где деревья помогали скрыть их от вражеских глаз.
Пытаясь утихомирить десяток перепуганных овец, Роран взглянул наверх: ужасная черная тень все еще затмевала свет луны, похожая на гигантскую летучую мышь. И вдруг он с ужасом заметил, что тень метнулась в том направлении, где они укрылись. «Если эта тварь еще раз закричит, мы приговорены», — думал он.
Пока раззак молча кружил в небесах, большая часть животных успела несколько успокоиться, и только один осел продолжал упрямо орать. Роран без колебаний опустился на колено, вложил в лук стрелу и выстрелил ослу меж ребрами. Цель была ему хорошо видна, и животное, не издав больше ни звука, рухнуло на землю.
Однако Роран опоздал: вопли осла успели-таки обратить на себя внимание раззака. Монстр повернул голову в сторону поляны и стал спускаться, выставив перед собой растопыренные когти и испуская характерное для раззаков зловоние.
«Ну вот и пришло время убедиться, способны ли мы воевать с этим порождением тьмы», — мельком подумал Роран. Фиск, лежа с ним рядом, тоже покрепче стиснул копье, готовясь метнуть его, как только чудовище окажется в пределах досягаемости.