Под портретом Эрагона вместо цифр тянулись две цепочки рун.
— В каком же преступлении его обвиняют? — спросил Роран у Гертруды.
У глаз Гертруды собрались веселые морщинки; подмигнув, она указала ему на доску и сказала:
— Предательство! Вы оба обвиняетесь в предательстве. Здесь говорится, что Гальбаторикс пожалует поместье и титул графа тому, кто поймает Эрагона. А внизу предупреждение: пусть, мол, будут осторожны, ибо этот преступник чрезвычайно опасен!
Роран от удивления даже глазами захлопал. Эрагон опасен? Это казалось просто невероятным, но тут Роран вспомнил, насколько и сам он переменился за последние несколько недель. А ведь в их жилах текла одна и та же кровь. «Кто знает, может быть, Эрагон успел за это время натворить таких дел, что со мной и не сравнится», — думал Роран.
Балдор тихо спросил:
— Если за поимку того, кто убил людей Гальбаторикса и оказал неповиновение его раззакам, платят всего десять тысяч — хоть это и настоящая куча денег! — то что же нужно совершить, чтобы за твою поимку давали графство?
— А может, он самого Гальбаторикса ножом пощекотал? — в шутку предположил Ларне.
— Ладно, хватит вам, — остановил их Хорст. — Балдор, попридержи-ка язык, иначе все мы за решетку угодим. А ты, Роран, постарайся больше к себе внимания не привлекать. Коли обещана такая награда, так люди на любого чужака во все глаза смотреть будут — не похож ли он на этот портретик. — Хорст пригладил волосы, подтянул ремень и спокойно сказал: — Ну, все, расходимся. У каждого тут дело есть. А в полдень встретимся тут и сообщим друг другу, кто что успел.
После этого они разделились на три группы. Дарммен, Ларне и Хамунд отправились втроем закупать провизию — в том числе и про запас, чтобы можно было сколько-то дней продержаться, пока не появится возможность купить еще. Гертруда — как она и сказала стражникам — отправилась пополнять свой арсенал лекарственных трав, настоек и отваров. А Роран, Хорст и Балдор двинули вниз по кривым улочкам в доки, где они надеялись зафрахтовать судно, которое могло бы доставить их в Сурду или, по крайней мере, в Тирм.
Когда они добрались до обшарпанной набережной, Роран вдруг остановился и долго смотрел в морскую даль. Вода казалась темной от низко нависших туч, и на ней то тут, то там мелькали белые гребешки сердитых невысоких волн. Роран даже представить себе не мог, что горизонт может быть таким далеким и таким идеально ровным. Негромкие удары волн о сваи причала создавали ощущение, что он стоит на поверхности огромного чуть выгнутого барабана. Запах рыбы — свежей, выпотрошенной, подгнившей — перебивал здесь все прочие запахи.
Поглядывая то на Рорана, то на Балдора, совершенно ошеломленных открывшимся простором, Хорст сказал:
— Ничего себе, верно?
— О, да! — только и смог промолвить Роран.
— Рядом с морем всегда кажешься себе жалким и слабым, — вздохнул кузнец-великан.
— Это точно. — У Балдора тоже не хватало слов. А Хорст прибавил:
— Помнится, и я, когда впервые море увидел, тоже совершенно обалдел.
— А когда это было? — спросил Роран.
Над прибрежной полосой носились тучи чаек, а на столбиках причалов сидели еще какие-то птицы, очень странные, с большими неуклюжими телами и полосатыми клювами. Клювы они засовывали глубоко в перья на груди, становясь при этом похожими на важно склонивших головы стариков. Голова и шея у них были белые, а остальное тело — черное, как сажа. Одна из птиц подняла свой клюв, и Роран увидел под ним довольно большой кожаный мешок.
— Бартрам, наш прежний кузнец, — стал рассказывать Хорст, — умер, когда мне было пятнадцать, и я как раз у него учился, так что мне пришлось искать другого учителя. Вот я и отправился в Кевнон, а он, как вам известно, стоит на берегу Северного моря. Там я познакомился с Келтоном, довольно противным старикашкой, хотя дело свое он знал хорошо. И он согласился учить меня. — Хорст рассмеялся. — Хотя к тому времени, как я закончил свое обучение, я уже не знал, благодарить мне его или проклинать.
— Благодарить, конечно! — воскликнул Балдор. — Иначе ты бы никогда с мамой не познакомился.
Роран нахмурился, по-прежнему пытливо глядя в морскую даль.
— А кораблей-то тут маловато, — заметил он..
Два суденышка были пришвартованы у южного конца порта, одно — у северного. Кроме них на воде качалось лишь несколько рыбачьих лодок. У одного из тех, что стояли на южном конце, была сломана мачта. Роран, разумеется, дела с морскими судами не имел, однако ему показалось, что ни один из этих кораблей не способен вместить почти три сотни пассажиров.
Переходя от одного судна к другому, Роран, Хорст и Балдор вскоре обнаружили, что все они уже кем-то зафрахтованы. А для починки того судна, у которого сломана мачта, требовалось, по словам его шкипера, не меньше месяца. Стоявшее рядом с ним суденышко с кожаными парусами и красивым названием «Бегущая по волнам» собиралось плыть к опасным северным островам, где росла трава сейтхр. А «Альбатрос», судно, стоявшее у северного конца порта, только что прибыл из далекого Фейнстера, и его команда намеревалась заново шпаклевать все швы, прежде чем отправиться в следующее плавание с грузом шерсти.
Один из рабочих в доке даже засмеялся в ответ на вопросы Хорста.
— С одной стороны, вы здорово опоздали, а с другой — пришли слишком рано. Большая часть отплывающих весной судов ушли в море недели две-три назад. А примерно через месяц начнут возвращаться суда с запада — привезут охотников на тюленей и моржей вместе с их добычей; и сразу после этого отправятся в Тирм и другие южные города с грузом шкур, мяса и жира. Вот тогда вам, может, и удастся найти свободное судно. А пока у нас тут почти пусто.
В полном отчаянии Роран спросил:
— А что, разве больше не на чем доставить товар отсюда в Тирм? Совсем не обязательно, чтобы плавание было быстрым и легким.
— Ну, — сказал рабочий, поправив на плече короб с инструментами, — если вас долгий путь устроит и вам только в Тирм и нужно, то можете попытать счастья у Кловиса. Его вы вон там найдете. — Он указал на ряд навесов между двумя пирсами, под которыми обычно хранят лодки. — У него есть большие барки, на которых он осенью зерно перевозит. А у вас-то товар какой? — вдруг озабоченно спросил он. — Стрижка овец давно закончилась, а на полях еще ничего и не выросло.
— Да так, кое-что, — уклончиво ответил Хорст и протянул ему медную монету.
Рабочий сунул медяк в карман и с довольной ухмылкой закивал головой:
— Оно, конечно, говорить не обязательно. Я сразу догадался: вы люди деловые. Только бояться старого Ульрика не стоит, матерью клянусь. Ладно, еще увидимся. — И он, насвистывая, пошел прочь.
Оказалось, что Кловис уже ушел домой. Без конца спрашивая дорогу, они лишь через час сумели разыскать его дом — идти пришлось чуть ли не через всю Нарду. Кловис высаживал луковицы тюльпанов вдоль дорожки, ведущей к дому. Лишь с огромным трудом беглецам удалось убедить его, что им совершенно необходимы его барки и они готовы зафрахтовать их даже в столь неподходящее для плавания время. Потом они вместе с Кловисом снова отправились в порт, где он отпер свои сараи и показал им три совершенно одинаковые барки, носившие названия «Меррибелл», «Эделайн» и «Рыжая кабаниха».