После завтрака Роран, Балдор и Олбрих упаковали провизию, одеяла и прочие припасы в три больших тюка, взвалили их на спину и двинулись к северному краю деревни. Роран довольно сильно прихрамывал, но боль была уже вполне терпимой. По дороге они встретили троих сыновей Лоринга, нагруженных примерно так же.
У внутренней стороны рва, полукольцом охватывавшего деревню, уже собралась довольно большая толпа — дети, их родители, бабушки, дедушки; все страшно суетились, занятые подготовкой к походу. Кое-кто привел ослов, чтобы переправить в горы груз и самых маленьких детишек; ослики стояли в сторонке и нетерпеливо покрикивали, что лишь добавляло нервозности этой всеобщей суете.
Роран опустил поклажу на землю и внимательно осмотрел тех, кого ему предстояло вести в Спайн. Сварт, дядя Айвора, считавшийся самым старым человеком в Карвахолле, сидел на тюке с одеждой и забавлял какого-то малыша своей длинной седой бородой. Биргит привела Нолфавреля. Рядом с ней стояли Фельда, Нолла, Калита и другие матери с одинаково встревоженными лицами. Пришло немало и тех, кто еще колебался — и мужчин, и женщин. В толпе Роран заметил Катрину. Она увязывала какой-то узел. Заметив его взгляд, она улыбнулась ему и вернулась к своему занятию.
Поскольку сборами явно никто не руководил, Роран постарался как-то отделить ненужную суету от действительно важных действий. Все припасы следовало как следует упаковать. Затем он обнаружил, что маловато бурдюков для воды, и попросил принести еще. Через несколько минут бурдюков оказалось штук на десять больше, чем нужно. Все это поглотило большую часть драгоценных утренних часов.
Роран оживленно спорил со старым Лорингом насчет возможной нужды в запасных башмаках, когда вдруг заметил стоявшего в конце проулка Слоана.
Мясник наблюдал за оживленными сборами. На лице его было написано презрение, таившееся в уголках опущенных книзу губ. Впрочем, презрение превратилось в злобное недоумение, когда Слоан заметил в толпе Катрину, уже взвалившую на плечи тяжелый мешок и тем самым лишившую его всякой надежды на то, что она здесь только в качестве помощницы. Слоан побагровел от гнева, на лбу у него вздулись жилы.
Роран бросился к Катрине, но Слоан опередил его. Ухватившись за ее заплечный мешок, он принялся яростно сдергивать его на землю, крича:
— Кто заставил тебя это сделать?
Катрина попыталась что-то объяснить, сказала о детях, о необходимости сопровождать их, потом попыталась вырваться, но Слоан держал крепко, а потом с такой силой рванул мешок на себя, что лямки соскользнули с ее плеч. Он с силой швырнул мешок на землю, и его содержимое разлетелось во все стороны. Не переставая гневно орать, Слоан, схватив Катрину за руку, поволок ее за собой. Она упиралась, мотая головой; ее медные волосы рассыпались по плечам.
Увидев это, Роран пришел в бешенство. Налетев на Слоана, он оторвал его от Катрины и сильно ударил в грудь. Мясник отлетел от них на несколько шагов.
— Прекрати! Это я хотел, чтобы она ушла из деревни!
Глаза Слоана гневно сверкнули:
— Ты не имеешь права ею распоряжаться!
— Я имею на это полное право, — спокойно возразил Роран, оглядывая зрителей, кольцом собравшихся вокруг них, а затем громко и ясно, чтобы все могли слышать, объявил: — Мы с Катриной помолвлены и вскоре собираемся пожениться. И я никому не позволю так обращаться с моей будущей женой! — Впервые за все утро вокруг него стало тихо; даже ослы примолкли.
Удивление и боль плеснулись в глазах Слоана; он был уязвлен до глубины души. На минуту Рорану даже стало жаль его. Потом по лицу Слоана пробежала судорога, он побагровел, грубо выругался и заорал:
— Ах ты, двуличный трус! И ты еще смеешь в глаза мне смотреть? Разве приличный человек стал бы с девушкой шуры-муры затевать, ее отца не спросив? Я-то с тобой по-хорошему, а ты вон что! Вздумал тайком ко мне в семью втереться!
— Я очень хотел попросить руки твоей дочери, как подобает согласно нашим обычаям, — сказал Роран. — Просто обстоятельства так сложились, что я не успел. И никуда я «втираться» не собирался. И огорчать тебя мы тоже совсем не хотели. Так уж получилось. И все-таки я прошу тебя благословить наш брак.
— Да я скорее больную свинью себе в зятья возьму, чем тебя! У тебя ни фермы, ни семьи — нечего тебе рядом с моей дочерью делать! — Слоан опять выругался. — И ей нечего в этом Спайне делать!
Слоан снова хотел схватить Катрину за руку, но Роран преградил ему путь; лицо у него стало жестким, будто каменным. Сжав кулаки, он смотрел Слоану прямо в глаза, обведенные красными ободками. Тот тоже глаз не отводил, и оба дрожали, с трудом сдерживая себя.
— Катрина, поди-ка сюда, — приказал Слоан дочери. Роран быстро глянул на нее и увидел, что по лицу ее текут слезы. Она смотрела то на Рорана, то на отца, потом покачнулась и вдруг с протяжным криком рванула себя за волосы.
— Катрина! — воскликнул Слоан, и в голосе его послышался страх.
— Катрина! — прошептал Роран.
Услышав его шепот, Катрина словно успокоилась, хотя слезы еще не успели высохнуть у нее на щеках; выпрямившись, она спокойно посмотрела на отца.
— Прости, но я решила выйти за Рорана, — сказала она и встала рядом со своим женихом.
Слоан побелел. Он так сильно закусил губу, что на ней выступила капля крови.
— Ты не можешь меня оставить! Ты — моя дочь! — И он, размахивая кулаками, бросился на нее, но Роран, страшно взревев, изо всех сил ударил его и сбил с ног.
Мясник растянулся в грязи на глазах у всей деревни, потом медленно поднялся, снова побагровев от унижения, и пристально посмотрел на Катрину. Рорану показалось, что Слоан как-то странно уменьшился, словно осел изнутри, стал более легким, бесплотным, как призрак. Страшным свистящим шепотом Слоан сказал:
— Видно, так оно всегда и бывает: те, кто тебе всего дороже, и причиняют самую невыносимую боль. Ты не получишь от меня в приданое ни гроша. Не получишь ты и материного наследства. — Слезы текли у него по лицу, но он, словно не замечая их, резко повернулся и пошел к своему дому.
Катрина в изнеможении прислонилась к Рорану; он обнял ее за плечи. Они стояли, прижавшись друг к другу, а люди обступали их все теснее, бормоча слова сочувствия, советы, поздравления. Кое-кто высказал и неодобрение. Но Роран почти ничего не слышал и не замечал; для него сейчас важна была лишь та женщина, что так доверчиво льнула к нему, словно ища защиты.
И тут сквозь толпу прорвалась запыхавшаяся Илейн. Она, видно, бежала, что в ее состоянии было непросто.
— Ах ты, бедняжка моя! — вскричала она, обнимая Катрину и отрывая ее от Рорана. — Так вы и впрямь помолвлены?
Катрина кивнула, улыбнулась и вдруг разразилась истерическими рыданиями, припав к плечу Илейн. Та нежно ее утешала, но, увы, безуспешно. Катрина плакала все сильнее, и, наконец, Илейн, обхватив Катрину за дрожащие плечи, заявила:
— Довольно. Пойдем-ка со мной. Ко мне.